хм...

Чегой-то нехорошее в Ростове затевается. Уже два человека отзвонились - предупредили об осторожности.

---

Крик души...

Ля-ля-ля... Ну почему, пообщавшись на равных с уймой народа, от майора МВД до студента политеха, я прихожу домой и узнаю, что мое мнение никому нафиг не надо и не интересно...

---

Еще видео из Киева

---

Видео из Киева

---

хандра...

---

В догонку предыдущему посту

Господа и дамы, а кто может подкинуть ссылочку на историю создания "океанских" рейдеров типа "Пересвет" (читал в свое время, но подзабыл, для чего эти чудовища создавались, и главное - с какого перепугу)

---

Странное и неясное...

ЭБР типа "Пересвет"

По своим боевым возможностям данный тип кораблей больше приближается к броненосным крейсерам, постройку которых Россия последовательно осуществляла до 1900 года. Серия "Пересвет" предназначалась для широкомасштабных крейсерских операций, отличалась прекрасными мореходными качествами, большим запасом топлива и повышенной для эскадренных броненосцев скоростью хода. Данная серия имела слабые артиллерийское вооружение и броневую защиту. Проект являлся развитием крейсера "Россия", к корпусу которого нарастили развитый полубак с установленной на нем одной из 2-х башен главного калибра и обеспечили более мощную броневую защиту, что и дало основание классифицировать корабли данного типа как эскадренные броненосцы.

Ослябя 1901/1905
Погиб в Цусимcкий пролив. Погибло около 515 человек. 250 человек подобрал из войны "Буйный" и по 10 - "Бравый" и "Быстрый".

Пересвет 1901/1917
Участвовал в русско-японской войне (оборона Порт-Артура, бой в Желтое море).
7 декабря после повреждений, полученных от попаданий артиллерийских снарядов противника, затоплен экипажем в западном бассейне гавани Порт-Артура, а в ночь на 2 января 1905 года накануне капитуляции крепости по приказу командования дополнительно подорван.
29 июня 1905 года поднят японскими спасателями и в 1909 году после восстановительного ремонта под названием "Сагами" в качестве броненосца береговой обороны 1-го класса включен в состав ВМС Военно-морские силы Японии.
В начале 1916 года выкуплен русским правительством, 3 апреля 1916 года прибыл из Курэ во Владивосток и 6 апреля 1916 года вновь зачислен в состав Балтийского флота в качестве крейсера. Прошел капитальный ремонт корпуса и механизмов во Владивостокском порту.

4 января 1917 года при выходе из Порт-Саида с английским конвоем для следования в Кольский залив подорвался в Средиземном море на мине заграждения, выставленной германской подводной лодкой "U-73", от детонации боезапаса взорвался, перевернулся и затонул.

Победа 1901/1946
Повреждена на мине 31.03.04 г. а также в бою Желтое море (пробоина ниже ватерлинии, вышли из строя 1 254-мм и 3 75-мм орудия, убито 4 и ранено 29 человек).
Потоплен в гавани Порт-Артура 24.11.04 г, выдержав попадания 30 280-мм и 17 152-120-мм снарядов.

Поднят японцами 17.10.1905 (н.ст.), отремонтирован и с 1908 по 1922 г. служил в японском флоте под названием "Суво". Окончательно разобран в 1946 г.

Общие характеристики:
Длина (м) - 133
Ширина (м) - 21
Водоизмещение (тонн) - 12720
Скорость (узлов) - 18
Запас хода (миль) - 3500
Осадка (м) - 8
Экипаж - 769

Вооружениe:
Орудия - 11 152 мм
Орудия - 4 254 мм
Орудия - 20 75 мм
Торпедные аппараты - 5

---

Нарыл очень неоднозначную статью.

Попытаюсь разобраться, кто же меня в ней так коробит. Комментарии мои

"Погубивший Порт-Артур"

Русско-японская война 1904-1905 гг. стала образцом необъективного отношения к военачальникам, принимавших в ней активное участие. Одних обливали грязью, из других незаслуженно делали героев. На ком лежит вина за падение столь важной крепости и военно-морской базы тихоокеанского флота? Обычно называют имена коменданта крепости Стесселя, генерала Фока и командующего сухопутной армией генерала Куропаткина. Безусловно, часть вины ложится и на них. И все же никто убедительно не показал, что они совершили конкретно такие-то стратегические ошибки и грубые просчеты, которые и позволили японцам овладеть крепостью. Мне показалось, что официальная версия не объясняет, почему же считавшийся неприступным Порт-Артур так быстро пал, и я углубился в исследования. И тут неожиданно для меня самого всплыла фигура вице-адмирала Макарова. Писать о вине трагически погибшего прославленного флотоводца вещь неприятная. Упреков не оберешься. Поэтому, извините, сразу вопрос в лоб. А чем же он прославился? Какие сражения выиграл как флотоводец? Никаких. Опыта командования броненосным флотом у Макарова практически не было. Все его боевые заслуги относятся к непродолжительному периоду 1877-78 годов, во время русско-турецкой войны, когда молодой офицер очень хорошо себя проявил. Действуя решительно и изобретательно, он успешно атаковал турецкие транспорты и броненосцы минными катерами с парохода "Великий князь Константин". Но в дальнейшем мы видим Степана Осиповича Макарова не столько как военачальника, сколько как видного ученого-теоретика, изобретателя, разработчика тактических концепций действия военно-морского флота. Он участвует в Ахал-Текинской экспедиции в Закаспийском крае, выступает на Всероссийском съезде естествоиспытателей и врачей с докладом "О разности уровней морей, омывающих берега Европы", совершает кругосветное плавание на корвете "Витязь", исследует устья Оби и Енисея, добивается строительства ледокола "Ермак" и совершает на нем полярные экспедиции. Его труды - "Витязь" и "Тихий океан" удостоены премии Академии Наук и золотой медали Географического общества. Он пишет работу "Рассуждения по вопросам морской тактики", которая после ее издания была переведена и опубликована за рубежом. Хорошо известен также его труд "О непотопляемости судов" и другие (более 30).Хм, с учетом того, что Россия в этот период войн не вела - немного странные выводы

Макаров был ученым, настоящим ученым, генератором идей. Он не был флотоводцем в истинном понимании этого слова. В любой армии или флоте таких людей держат на вторых ролях, давая им возможность разрабатывать тактику и стратегию боевых подразделений. Но применять их в деле должен другой, главное достоинство которого в том, что он практик, а не теоретик. В Японии главным разработчиком стратегии и тактики флота был Ямайа Танин, а адмирал Того с успехом использовал его разработки в деле. Ученый имеет объективные слабости, связанные с творческим характером его деятельности. Не зря говорят: "На всякого мудреца довольно простоты". Одна из них - увлеченность собственной идеей, порой маниакальная. Ученый будет искать применение своей идее даже тогда, когда объективные факторы говорят, что эту идею нужно попросту оставить. Никто не может гарантировать, что идея окажется плодотворной, а не тупиковой. Увы, далеко не все идеи себя оправдывают. И у Макарова был до этого провал с весьма перспективной идеей достижения Северного полюса на ледоколе. Но проблема состоит в том, что увлеченный одной идеей ученый часто забывает обо всем остальном. Отсюда и пресловутая рассеянность, свойственная увлеченным натурам. Когда специалист по минному делу ведет эскадру на минное поле, существование которого он предполагал, накануне собирался протралить, но забыл это сделать, то это - не ошибка флотоводца, а рассеянность ученого.между прочим - траленье проведено было. Макаров был бы очень полезен флоту и армии в должности начальника штаба или подобной тому. Человек решительный, деятельный, авторитетный, он, тем не менее, не обладал способностями стратега и был не пригоден к должности командующего флотом. Чтобы увидеть это, нужно проанализировать стратегическую ситуацию, сложившуюся в начале русско-японской войны. Япония обладала 3-5-кратным преимуществом в сухопутных вооруженных силах. Но эти силы (500-700 тысяч человек) нужно было перебросить через Японское и Желтое моря. Этому мешал русский флот. Морские учебники гласят, что, пока противник обладает сильным военно-морским флотом, высадку десанта производить нельзя. Поэтому, японцы и начали войну внезапным нападением на стоящий на рейде Порт-Артура русский флот, но цели достигли лишь частично. Флот оставался боеспособным. Посему, согласно приказа императора, его главной задачей было воспрепятствовать высадке японского десанта на побережье Манчжурии и Северной Кореи. Выполнил ли эту задачу флот? Нет. Полностью провалил. Что сделал Макаров, чтобы выполнить установку императора? Ничего, только усугубил ситуацию. От специалиста в минном деле следовало бы ожидать разработку и осуществление масштабного плана ведения минной войны. Побережье южной Манджурии скалистое, имеются лишь отдельные удобные для высадки десанта бухточки - Бицзыво, Токушань, Керр, Талиенван. Не обязательно устанавливать минные заграждения вдоль всего побережья, но простановка мин в местах возможной высадки десанта противника - очевидная необходимость. Японцы, например, не только подвергли минной блокаде Порт-Артур и Владивосток, но даже установили минные заграждения на подходах к военно-морской базе Сасебо в самой Японии. Нельзя сказать, что Макаров совсем не занимался минированием, но явно недостаточно. Он даже не закончил начатое его предшественником, вице-адмиралом Старком, минирование стратегически важной бухты Талиенван и порта Дальний, что впоследствии сказалось на ходе войны. Минную войну Макаров проиграл вчистую. А как надо было действовать, показал позже капитан 2 ранга Ф. Н. Иванов. Отследив траекторию каждодневного движения японского флота, он поставил мины перед самым носом у неприятельской эскадры. На минах подорвались и затонули японские броненосцы Хатсузе и Иошима, а броненосный крейсер "Кассуга" в густом тумане столкнулся с бронепалубным крейсером "Иосино", причем последний получил большую пробоину, перевернулся и также затонул. Это было самым крупным поражением японского императорского флота за всю войну.интересно, как автор представляет поведение установок минных заграждений в условиях сильного противодействия японского флота?

Проанализируем дальше стратегическую ситуацию. У России в Порт-Артуре сосредоточен военный флот, уступающий по численности японскому. Небольшой флот стоит во Владивостоке. Но на Балтийском заводе заканчивается строительство 4-х новейших броненосцев и вскоре большой флот под командованием адмирала Рожественского двинется к Порт-Артуру. После соединения 3-х эскадр российский флот будет превосходить японский почти вдвое и если не разобьет его, то, по крайней мере, получит господство на море, отрезав японскую армию в Манчжурии и Корее от находящихся в Японии баз снабжения. Японская армия лишается пополнения, а Россия постепенно перебрасывает свою более чем миллионную армию в Манчжурию. Таким образом, судьба военной компании находится в руках флота. Исходя из этого, первоначальной целью Японии являлось уничтожение российского Тихоокеанского флота и захват его главной военно-морской базы - Порт-Артура, чтобы потом, заминировав подступы к Владивостоку, поймать эскадру Рожественского в ловушку. С чем они прекрасно справились. Задачей российского флота, вытекающей из данной ситуации, было не рисковать попусту, а во чтобы ни стало сохранить свой Тихоокеанский флот (выделено автором) до подхода основных сил и, по возможности, свою главную военно-морскую базу. Но Макаров действовал по-другому. Его главной идеей было разбить японский флот по частям. Разумеется, в этом нет ничего предосудительного, но насколько идея была выполнима, оправдана? На деле против нее имелось немало серьезных возражений. Первое. Перед началом войны тихоокеанская эскадра имела 7 броненосцев и 4 броненосных крейсера, итого 11 броненосных кораблей, причем 3 из них находились во Владивостоке. Японский флот считался сильнее российского в 1, 3 раза. Адмирал Того располагал 6 броненосцами и 6 броненосными крейсерами и вывел к Порт-Артуру флот, в состав которого входили 11 броненосных кораблей. После нападения на русскую эскадру в Порт-Артуре японцам удалось вывести из строя еще 2 русских броненосца - "Ретвизан" и "Цесаревич", а также крейсер "Палладу". Кроме того, Россия потеряла крейсер 1-го ранга "Варяг" в Чемульпо и, подорвавшийся на своих минах крейсер 2-го ранга "Боярин". Япония же приобрела у Аргентины 2 новых броненосных крейсера. В момент прибытия Макарова русский флот в Порт-Артуре был уже в 2 раза слабее японского. Второе. Русский флот был практически блокирован в бухте Порт-Артура. Выход из нее - это горлышко бутылки. Он занимал по времени от 2,5 до 7 часов и был возможен только во время прилива. Возможности для маневра - минимальны. К тому же, опасаясь ночных атак брандеров, Макаров отдал приказ затопить у входа в гавань 2 огромных парохода К.В.Ж.Д. "Хайлар" и "Харбин", причем последний поперек входного створа. Теперь при движении по фарватеру приходилось маневрировать, что выполнить ночью в лучах прожекторов и под огнем батарей было непросто. Тем не менее, 28 марта Макаров решил затопить на внешнем рейде еще 2 парохода К.В.Ж.Д. "Эдуард Бари" и "Шилка", и выставить дополнительное боновое заграждение. Третье - военная подготовка. Известно, что русские корабли перед войной долгое время находились в вооруженном резерве вследствие острой нехватки финансовых ресурсов. Опыта боевых действий - никакого, тогда как японский флот участвовал в японо-китайской войне 10 лет назад и разбил китайскую эскадру в битве при Ялу. Уже на первых маневрах после своего прибытия Макаров увидел исключительно низкую степень боеготовности своего флота. А 13 марта очередные маневры пришлось прервать после того как во время тривиального разворота эскадры броненосец "Пересвет" (капитан 1 ранга В.А.Бойсман) столкнулся с броненосцем "Севастополь" (капитан 1 ранга Н.К.Чернышев) помяв ему винт и сделав пробоину в борту. После этого "Севастополь" мог давать ход не более 10 узлов в час и нуждался в капитальном ремонте, но Макаров распорядился оставить его в строю. И это был не единичный случай - 8 февраля после нападения японцев во время захода в гавань "Севастополь" протаранил "Полтаву". А чего стоит подрыв на собственных минах 10 февраля заградителя "Енисей" и пришедшего ему на помощь крейсера "Боярин", брошенного командой после взрыва и остававшегося после этого более суток на плаву? К тому же флот состоял из очень разнородных кораблей (одних броненосцев - 4 типа), включая громоздкий "Пересвет", неразворотливый "Севастополь" и тихоходную "Полтаву". Возможности для маневра такой эскадры были весьма ограничены. Того разделил свой флот на 3 эскадры, увеличив его мобильность. Макаров этого не сделал и его эскадра проигрывала основным броненосным силам японского флота в скорости.только я вижу в этом абзаце противоречие с предыдущим? автор с одной стороны упрекает Макарова в бездеятельности по поводу предотвращения десанта, а с другой требует от него беречь флот и ничего не предпринимать. Да еще и сетует, что эскадра была плохо обучена... Странно как-то, Вам не кажется

В этой ситуации надо было думать не о разгроме противника, а о сохранении своего флота, чтобы оставаться способным противодействовать попыткам высадки вражеского десанта. Атаковать следовало десантные корабли, а не броненосцы противника. Тем временем, 29 марта при полном попустительстве со стороны Макарова, не выполнившего задание императора, авангард 1-й армии генерала Куроки высадился в северокорейском порту Чинампо. Как надо было действовать в подобной ситуации показала малочисленная владивостокская эскадра. У острова Цусима крейсер "Громобой" потопил 2 японских транспорта: "Идзума-Мару" и "Хитачи-Мару" (на последнем находилось 1095 японских солдат и офицеров резервного гвардейского полка, 320 лошадей и 18 тяжелых 11-дюймовых гаубиц, предназначавшихся для обстрела Порт-Артура), а крейсер "Рюрик" двумя торпедами потопил японский транспорт "Садо-Мару", перевозивший 1350 солдат. За порт-артурской эскадрой таких успехов не числится.И опять - адмирал Того дураком не был ни разу - следовательно транспорта охранялись, как можно топить десантные корабли, не вступив при этом в противодействие основным силам?

Адмирал Макаров отличался своей смелостью и решительностью. Он писал: "Мое правило: если вы встретите слабейшее судно - нападайте, если равное себе - нападайте, если сильнее себя - тоже нападайте... Не гонитесь за неприятелем, который далеко, если перед вами находится другой близко". Но эта решительность часто переходила ту грань, за которой начинался авантюризм. Правило Макарова хорошо действовало против турок, но оказалось губительным при встрече с таким хитрым, коварным и умным противником, каким был адмирал Того. Макаров рвался в бой, часто забывая при этом обо всем остальном. "Флоту, так хорошо подготовленному как ваш (события показали обратное - автор), - писал он в инструкции к бою, - следует, сколь возможно, избегать случайностей, - мы выиграем и без них. Я постараюсь избежать случайностей, если сам не увлекусь вместе со всем моим флотом". Подобная увлеченность, авантюризм, вполне приемлема для таких фигур, как Денис Давыдов, но отнюдь не для флотоводца, который должен быть хладнокровным стратегом, таким, каким был генералиссимус Кутузов. На роль командующего флотом по этой причине Макаров совершенно не годился. Мне могут возразить, что так действовал Суворов. Но надо отличать решительные действия командующего хорошо обученной, вымуштрованной годами армии, где каждый солдат знает свой маневр, от неоправданных наскоков на врага. Возьмем, к примеру, тот случай, когда Макаров, завидев врага, вывел эскадру из внутренней гавани Порт-Артура не по полной воде, как это практиковалось ранее, а когда прилив только начинался. На удивление врагу эскадра вышла из гавани всего за 2,5 часа, вместо 7 и более, как было ранее. Все это выглядит чудесно, если не учитывать тот факт, что в самый ответственный момент, во время выхода эскадры навстречу врагу, два корабля, пусть даже временно, но сели на мель и, когда Петропавловск уже затонул, некоторые броненосные корабли эскадры только-только вышли из гавани.бррр, Вы меня простите, но как можно обучить людей, сидя на внутреннем рейде? Сокращение времени выхода эскадры - уже достижение, к тому же, при продолжение тренировок удалось бы, думаю, избежать ошибок в маневрировании

Теперь приступим к разбору боевых действий эскадры под командованием вице-адмирала Макарова. 3 марта Макаров послал две небольшие группы миноносцев на ночную разведку к островам Эллиот и Блонд. В результате миноносцы "Решительный" и "Стерегущий" были атакованы превосходящими силами врага. Решительному удалось уйти, а миноносец "Стерегущий" погиб. Получив сообщение о бое, адмирал сам бросился на спасение гибнущему миноносцу всего лишь с двумя крейсерами "Новик" и "Баян". Когда он прибыл к месту боя, врага и след простыл. Остается только догадываться, что бы делал Макаров, если бы наткнулся на броненосную флотилию противника.угу. Только крейсеров было три, если мне память не изменяет, кроме того "Баян" и "Новик" обладали вполне приличным ходом и в случае контакта с броненосными силами японцев успели бы вернуться к эскадре

Видя опрометчивость действий русского адмирала, Того решил устроить ему ловушку. Имея подробную карту движения русской эскадры у Порт-Артура и, зная траекторию маршрута так, называемой "макаровской восьмерки", он отдает приказ своему лучшему специалисту по минному делу капитану Ода, поставить минную банку в самой верхней точке этой "восьмерки", которая соприкасалась с обычным курсом боевых судов русской эскадры, выходящих из гавани или возвращающихся назад. Тем не менее, корабли капитана Оды были замечены с дежурного крейсера "Диана", на котором в ту ночь находился Макаров. Ожидалась атака брандеров, и адмирал решил провести ночь на передовом рубеже, оставив флот в бухте Порт-Артура. Герой гражданской войны, Василий Иванович Чапаев, своим крестьянским умом дошел до понимания того, где должен находиться командир в минуту опасности. Макарову это было не ведомо. Своим присутствием он сковал действия командира "Дианы", который, безусловно, должен был сорвать планы врага. Но, прояви активность сейчас, хотя бы просто приблизившись к непонятным силуэтам и осветив рейд, тот рисковал нарваться на торпедную атаку, поставив под угрозу жизнь флотоводца. Макарова разбудили и попросили разрешения открыть огонь. Он отказал, посчитав, что это могут быть свои миноносцы, которые потерялись во время выполнения порученного ими задания. Накануне он получил сведения о намечающейся высадке японских войск и концентрации десантных транспортов у островов Эллиота. Вечером, 30 марта, Макаров послал на разведку две группы миноносцев, по 4 корабля в каждой, предупредив их, чтобы потерявшиеся во время операции миноносцы оставались на внешнем рейде, дожидаясь утра. Системы сигнального оповещения "свой-чужой" на флоте не было, что пагубно сказалось на последующих событиях. Через некоторое время Макарова опять разбудили, сообщив опять о подозрительных движениях наблюдаемых объектов. Адмирал снова не дал разрешения на открытие огня, сказав только "надо утром протралить". Но эти слова утонули в тишине ночи, поскольку реального приказа или, хотя бы, указания адъютанту отдано не было. Макаров проявил в данном случае удивительную беспомощность и непонятную беспечность. Хотя, с юридической точки зрения, это нужно квалифицировать не как ошибку или упущение, как это стремятся представить в литературе, а как преступную халатность, повлекшую за собой многочисленные человеческие жертвы. Макаров фактически играл на стороне врага, обеспечив ему успех при выполнении рискованного боевого задания.

Тем временем, миноносцы, не обнаружив и следов врага у островов Эллиота, возвратились домой. Мифический десант оказался обычной дезинформацией противника с целью выманить русские корабли из Порт-Артура. Эскадра Того, получив сообщение капитана Ода об успешном выполнении боевого задания, приближалась к Порт-Артуру. Один из русских миноносцев, потеряв своих напарников, приткнулся к группе японских собратьев, с рассветом был обнаружен и потоплен. Макаров уже возвратился на свой флагман "Петропавловск", пройдя на "Диане" мимо минного поля противника, когда было получено сообщение об орудийных вспышках в юго-восточном направлении. У адмирала было под рукой было несколько быстроходных крейсеров, но он послал на помощь атакованному миноносцу "Страшному" только один из них - крейсер "Баян". "Диана", по словам капитана 2-го ранга Семенова, вообще никакого приказа не получила и по собственной инициативе двинулась вслед за ушедшим "Баяном". Игра на стороне врага продолжалась. Между тем, "Баян", спасая тонущих матросов с погибшего миноносца, был атакован группой японских кораблей из 4-6 крейсеров, включая 2 броненосных. Нужно отдать должное мужеству капитана корабля, который в тяжелой ситуации не растерялся и поставил крейсер в два огня, то есть между кораблей противника, чтобы можно было использовать для отражения атак артиллерию с обоих бортов. Теперь уже надо было спасать "Баян", и Макаров, выслав на помощь крейсера, стал выводить из гавани броненосцы. Ввиду сильного бокового ветра, только "Петропавловск" и "Полтава" успели выйти внешний рейд, когда Макаров лихо рванулся к месту боя, второй раз пройдя в опасной близости от японских мин. Расстояние между "Петропавловском" и следующим за ним кораблем при этом составляло целых 60 кабельтов. Однако, японцы, завидев приближающиеся корабли, медленно отошли, как бы приглашая русских следовать за собой. Внезапно на юго-востоке показались главные силы японского флота в составе 6-ти броненосцев, двух недавно приобретенных у Аргентины броненосных крейсеров "Кассуга" и "Ниссин" и старого броненосца "Чин-Иен". Эскадра двигалась в направлении к Порт-Артуру, демонстрируя намерение отрезать корабли русских от их базы. Макаров, поставивший своей целью разбить японский флот по частям, сам оказался в положении, когда 6 его кораблей противостояли почти всему японскому флоту. Осознав это, он впервые изменил своему принципу атаковать врага в любой ситуации и поспешил со своей эскадрой под защиту береговых батарей. Того уже сблизился с русской эскадрой на расстояние 38 кабельтов, но огонь не открывал, явно намереваясь взять Макарова голыми руками. Но и на этот раз последнему удалось благополучно миновать японские минные заграждения, соединившись по пути с двумя другими своими броненосцами. Японский флот прекратил преследование и остановился вне досягаемости русских батарей, имея минные заграждения между собой и эскадрой Макарова. Капитан Семенов был уверен, что ничего существенного уже не произойдет и отдал команду артиллеристам оставить орудия. Макарову нужно было задуматься, почему же Того выпустил его из ловушки? Но адмирал уже почувствовал себя уверенным и, не дожидаясь выхода из бухты последнего броненосца, пошел на врага. На этот раз удача отвернулась от него. Сильнейший взрыв потряс воздух и "Петропавловск" быстро затонул, унося с собой жизни офицеров и 620 матросов. Вместе с Макаровым погибли контр-адмирал Молас и практически весь штаб флота, а также известный художник-баталист Верещагин, который должен был запечатлеть для истории победы великого флотоводца. Некоторое время спустя, взорвалась и "Победа".автор как-то странно представляет место и роль флотоводца и адмирала, в частности, забывая, что Того тоже вполне спокойно шел на "Микасе" во главе эскадры

Я категорически отвергаю версию о случайности гибели Степана Осиповича Макарова. Наоборот, адмирал за последние сутки своей жизни наделал столько ошибок и столько раз рисковал собой, что итог выглядит вполне закономерным. Если бы даже "Петропавловск" и не подорвался на мине, то Макаров наверняка бы погиб в последующем неравном бою. Стоя на капитанском мостике, он во главе эскадры пошел прямо на японский флот, и Того не преминул бы выстроить свою знаменитую планку над Т, о чем Макаров, судя по его инструкциям флоту, никакого представления не имел, сконцентрировав огонь всей своей эскадры на мателоте противника. Что было бы потом предвидеть не трудно. Достаточно сказать, что впоследствии, находясь на капитанском мостике, от огня японских орудий погибли контр-адмиралы русского флота Витгефт и Матусевич, а вице-адмирал Рожественский был трижды ранен.??? А автор, конечно же знал про "планку над Т". Особенно, когда Того применил этот прием во время боя в Желтом море, который произошел как бэ гораздо позже

Гибель Макарова и "Петропавловска" имели самые негативные последствия не только для флота, но и для всей русской армии. Моряки и солдаты были подавлены происшедшим и деморализованы. Флот полностью потерял свою боеспособность и укрылся в Порт-Артуре, все подходы к которому были заминированы японцами вплоть до выходных бонов. Временами, в строю находился всего один броненосец из 7, имевшихся на начало войны. Спустя 22 дня японцы без помех, если не считать штормовую погоду, начали высадку своих войск в Бицзыво, блокировав Порт-Артур и коренным образом изменив стратегическую обстановку на всем театре боевых действий.

Теперь остановимся на другой стратегической ошибке Макарова, ставшей впоследствии роковой для порт-артурского гарнизона. Это то, что он оставил эскадру в каменном мешке Порт-Артура, вместо того, чтобы перевести ее в просторную и удобную бухту Талиенван, как планировалось военно-морским руководством до войны. Неудобства тесной, мелководной и легко простреливаемой со стороны моря порт-артурской гавани вполне очевидны. Множество повреждений русских кораблей явилось, как раз, следствием непригодности порт-артурской гавани для базирования флота. Удивительно, что сам адмирал почему-то не сознавал преимуществ Талиенвана в отношении его же собственной атакующей стратегии. Ведь для того, чтобы эскадре выйти навстречу врагу из порт-артурской гавани нужно было потратить не менее 2,5 часов и то во время прилива, тогда как, находящийся в Талиенване флот мог атаковать противника немедленно, а быстроходные крейсера и эсминцы могли вести постоянное патрулирование обширного морского пространства и осуществлять внезапные рейды в места возможного сосредоточения десантных сил противника. Можно, конечно, сказать, что Макаров не был посвящен в вопросы военной стратегии, разрабатываемой военно-морским министерством, но ведь он то обращался в среде морских офицеров и не мог не знать о ставших ежегодными маневрах в Талиенванской бухте. Неужели он не сознавал ту страшную угрозу для флота, базирующегося в Порт-Артуре, которую представлял пропуск противника на подступы к крепости? Ведь порт-артурская гавань хорошо простреливалась с близлежащих холмов, не включенных в систему крепостной обороны, а орудия кораблей не могли стрелять под таким высоким углом. Это означало бы потерю флотом своей военно-морской базы. Так оно и случилось. 22 апреля началась высадка японских войск в Бицзыво. 13 мая они взяли гору Наншань в самом узком месте перешейка, а уже 10 июня (за полгода до сдачи крепости) по приказу императора русская эскадра предприняла первую неудачную попытку прорваться и уйти из Порт-Артура. Уйти ей так и не удалось. В результате, эскадра была затоплена на небольшой глубине в порт-артурской гавани и, в конечном итоге, досталась врагу.

Почему было важно держать флот в Талиенване? Потому что это позволяло использовать огромную огневую мощь флота для защиты от проникновения противника к Порт-Артуру. Глубокая и широкая бухта суживала в этом месте Квантунский перешеек всего до 4 километров. Находясь в порту Дальнем, эскадра в любой момент могла подойти к нему для поддержки расположенных там артиллерийских укреплений. На самом перешейке располагался Наншанский горный узел, что являлось просто природным даром для обороняющейся стороны. Генерал Куропаткин прекрасно осознавал значение Цзиньчоуской оборонительной линии, включавшей в себя Наншанский горный узел и еще в 1903 году распорядился построить на ней форт. Комендант крепости Порт-Артур Стессель также прекрасно понимал важность Наншаня: "оборона позиции, как бы она не была атакована, должна быть до последней возможности, т.е. - до штыковых свалок... Позиция имеет чрезвычайную важность и удержание ее до подхода в тыл противнику, атакующему ее с фронта, отрядов Манчжурской армии, для этого высланных, необходимо". Но с самого начала оборона Наншаня мыслилась путем совместных действий армии и флота. Огромная огневая мощь русского флота делала практически невозможным проход противника по узкому перешейку к Порт-Артуру. Пройти его можно было только уничтожив флот, но он то при условии минирования подходов в бухте, оставался в безопасности, более того мог легко подавить любые огневые точки врага на неукрепленном побережье со стороны Цзиньчжоу, если бы тот вышел к нему. Наншань был ключом к Порт-Артуру. Но без поддержки флотом он оказывался уязвимым ввиду возможности высадки неприятельского десанта в тылу укрепленных позиций. Военные неудачи изменили отношение Куропаткина к Цзиньчжоуской укрепленной позиции: "До войны я придавал ей гораздо большее значение. Но изменническое нападение японцев на нашу эскадру в Артуре изменило мой взгляд на нее. Обстановка складывалась так, что значение Цзиньчжоу ослабело. Ее оборона основывалась на совместном действии флота и армии. Но флот был ослаблен с первого же дня войны. Гибель "Петропавловска" и смерть Макарова обессилили его еще более. Изменилась и другая данная. Из Артура, Квантуна, ушла 3-я дивизия, знакомая с местностью. Сведения о двух японских армиях - одной уже высадившейся в Корее, другой - готовой к высадке - заставляли нас действовать на Квантуне осторожно и не выдвигать далеко от Артура войска, в нем находившиеся". Конечно, знакомство с местностью фактор немаловажный, но далеко не определяющий. Поэтому, из слов генерала следует, что участь Цзиньчжоу решил флот. Конечно, Макаров не имеет отношения к неудачам флота в первые дни войны. Но не следует проходить мимо того факта, что к моменту прибытия Макарова флот уже практически оправился от нанесенного ему ущерба, ведь японцам не удалось потопить ни одного броненосного корабля. Приезд Макарова совпал с другим важным событием - снятием броненосца "Ретвизан" с мели. Флот опять становится сильным и боеспособным. Теперь, отметим другую важную вещь. Куропаткин рассуждает все-таки с позиции сухопутного генерала и для него есть выбор, как организовать оборону Порт-Артура: под Цзиньчжоу или непосредственно у стен крепости. Но адмирала флота второй вариант не должен был никак устраивать - флот был бы (и стал таки!) расстрелян со стороны близлежащих холмов. Поэтому адмирал должен был позаботиться о судьбе эскадры и учитывать возможность неблагоприятного развития событий. Макаров этого не предусмотрел, не позаботился, не перестраховался. Своей гибелью он поставил флот на грань катастрофы и пустил противника к стенам Порт-Артура: 3-я армия генерала М. Ноги, которой предстояло осадить и взять крепость, без помех высадилась в удобном порту Дальнем (в 30 километрах от Порт-Артура!) – там, где должен был находиться русский флот. В частности, 11-дюймовые гаубицы для осады крепости прибыли на театр войны через Дальний, где имелись приспособления для выгрузки их с транспортов. Поскольку генерал Куропаткин, обладавший малочисленной армией, не мог прийти на помощь осажденной крепости, падение Порт-Артура теперь становилось вопросом времени.интересно, автор как себе представляет перемещение ВСЕГО флота в необорудованную бухту, да и еще и базирование его там, без прикрытия береговых батарей?

Лично мое мнение - статья крайне неоднозначная и напоминает резуновщину. Макарову приписываются много ошибок, которые он не совершал или ставятся в вину факты, к которым он отношения не имел. Ну и послезнание усиленно лезет из-зо всех щелей.

---

"Погибаю, но не сдаюсь"

Крейсер 1-го ранга "Рюрик"

Владивостокский отряд «невидимок»

После того как в первые же дни русско-японской войны 1904-1905 гг. наша эскадра была блокирована в Порт-Артуре неприятельским флотом, на Тихом океане осталось лишь одно соединение русских кораблей, способное вести крейсерские операции на коммуникациях японцев, — Владивостокский отряд в составе крейсеров «Россия», «Рюрик», «Громобой», «Богатырь» и несколько приданных ему «собачек»-миноносцев.

Спустя 80 лет Владивостокскому отряду крейсеров посвятил свой роман «Крейсера» известный писатель Валентин Пикуль, а местный прозаик Анатолий Ильин написал повесть, так и называвшуюся — «Владивостокский отряд». Понятно, что просто так кораблям никто не посвящает повести и романы. Владивостокский отряд навсегда вошел в анналы истории своими дерзкими рейдами к берегам Японии, наводившими панику на противника. При этом сами крейсера долгое время оставались неуловимыми для японского флота, в связи с чем зарубежная печать прозвала их «кораблями-призраками».

Рейды крейсеров

Уже в первые дни войны нашим крейсерам удалось потопить несколько японских транспортов, перевозивших солдат и топливо. После этой вылазки русских крейсеров командующий японским флотом адмирал Того был вынужден ослабить свои силы у Порт-Артура, чтобы усилить эскадру Камимуры, — для борьбы с нашими крейсерами. Этого наши флотоводцы и добивались: отвлечь часть кораблей неприятеля, осаждавших Порт-Артур.

А вскоре не повезло крейсеру «Богатырь» (командир капитан 1-го ранга А.Стемман): 15 (2) мая 1904 г. в заливе Посьета он во время тумана плотно сел на камни у мыса Брюса. С превеликим трудом и не сразу крейсер сняли с камней и сопроводили во Владивосток на ремонт, где он и находился до конца войны. Так нелепо потеряв собрата, «Россия», «Рюрик» и «Громобой» остались втроем. На все Японское море и окрестности...

На исходе мая крейсера вышли в очередной рейд. В Корейском проливе они перехватили военный транспорт «Идзумо-Мару». Поняв, что удрать не удастся, японский капитан, высадив команду на шлюпки, затопил судно. Затем «Громобой» настиг другой транспорт «Хитаци-Мару» , который имел на борту 1100 солдат, 320 лошадей и 18 осадных 280-миллиметровых орудий фирмы Круппа для сокрушения крепостных сооружений Порт-Артура. Капитан японского судна англичанин Дж.Кэмпебел попытался таранить наш крейсер. Уклонившись, «Громобой» расстрелял «Хитаци-Мару» из орудий. Тем временем «Россия» и «Рюрик» догнали другой большой военный транспорт «Садо-Мару», где находилось около 15 тыс. строителей, железнодорожный батальон солдат, понтоны, телеграфный парк, станки к осадным орудиям (которые утонули вместе с «Хитаци-Мару»), ящики с золотом и серебром. «Рюрик» всадил поочередно по торпеде в правый и левый борт судна. Крейсера пошли дальше, полагая, что оседающий под воду транспорт окажется на морском дне. Но он, увы, не утонул. Спешка не позволила нашим морякам довести дело до конца...

Неприятельские корабли рыскали по всему Японскому морю, разыскивая владивостокских невидимок, но они тщетно жгли уголь в топках. «Нам просто не везет!» — сокрушались японские адмиралы. А тем временем вся Япония была встревожена рейдами наших крейсеров, а на адмирала Камимуру газеты публиковали обидные карикатуры. Откликнулась на эти события и иностранная пресса. Так, одна из английских газет вынуждена была отметить: «Крейсерство Владивостокского отряда — наиболее дерзкое предприятие из всех проделанных русскими. То, что их кораблям удалось скрыться от эскадры Камимуры, возбудило общественное мнение в Японии».

Дело в конце концов дошло до того, что 19 июня 1904 г. озлобленные представители японского бизнеса, терпящие миллионные убытки из-за безнаказанных вылазок Владивостокского отряда крейсеров на торговые коммуникации, разгромили и подожгли квартиру адмирала Камимуры. Будь он в том момент дома, озверевшая толпа, очевидно, растерзала бы его на части, тем более что полиция предпочла не вмешиваться в происходящее. Японские газеты в те дни подливали масла в огонь, требуя «от имени японского народа, чтобы правительство сделало самое серьезное замечание эскадре Камимуры».

...А наши крейсера тем временем продолжали громить транспортные коммуникации противника теперь уже и в Тихом океане, куда японцы вынуждены были перенести пути своих судов с грузами и войсками, надеясь тем самым уберечь их от русских кораблей-призраков. В июльском рейде они потопили несколько японских транспортов и шхун. Захватили германский пароход «Арабия» с грузом паровозных котлов и рельсов для Японии. Задержали и взорвали английский пароход «Найт Коммандер» с грузом для японской железной дороги. Потом не повезло германскому пароходу «Теа» с грузом рыбы в трюмах, следовавшему из Америки в Иокогаму. Его остановили, сняли команду, а затем взорвали. А английский пароход «Калхас» с контрабандой взяли в качестве приза.

О дерзких вылазках наших крейсеров зашумела мировая печать. Забеспокоились деловые круги не только Японии, но и Англии, Германии, Америки. Еще бы! Резко возросли грузовые тарифы и ставки страховых сборов, срывались контракты на поставку грузов в Японию. В портах и на биржах царила паника...

Схватка с японской эскадрой. Гибель «Рюрика»

На рассвете 11 августа 1904 г. крейсера «Россия» (командир капитан 1-го ранга А.Андреев), «Рюрик» (командир капитан 1-го ранга Е.Трусов) и «Громобой» (командир капитан 1-го ранга Н.Дабич) под руководством командира отряда контр-адмирала К.Иессена вышли в море, чтобы в соответствии с полученным приказом поддержать прорыв кораблей Порт-Артурской эскадры во Владивосток. Однако приказ припоздал — эскадра, сильно потрепанная в бою, уже вернулась в Порт-Артур, так и не сумев прорваться. И «Россия», «Рюрик» и «Громобой» шли к Цусиме, не зная, что встречать им было уже некого...

Рано утром 14 августа Владивостокский отряд крейсеров в Корейском проливе в 40 милях от порта Фузан (Пусан) перехватила японская эскадра и всей своей мощью навалилась на русские корабли, отрезая пути отхода. «Россия», «Рюрик» и «Громобой» оказались в западне. Японцы превосходили в численности, артиллерии, скорости и прочности брони. В ожесточенном бою «Рюрику», шедшему концевым, пришлось тяжелее всех. Именно на нем японцы сосредоточили основной огонь. «Россия» и «Громобой», сами получив увечья, пытались облегчить его участь, прикрывая собой, а затем стали отходить на север, надеясь отвлечь от «Рюрика» японцев. Но враг вцепился в него мертвой хваткой.

Справка. «Рюрик» — головной корабль серии океанских броненосных крейсеров-рейдеров. Построен на Балтийском заводе в Петербурге и вступил в строй в 1895 г. Для эскадренного боя малопригоден, т.к. для улучшения мореходных качеств имел неполную броневую защиту корпуса и почти не имел ее у палубных орудий для защиты от осколков комендоров. Водоизмещение 11 690 т, скорость 18 узлов. Дальность плавания 6 700 миль. Вооружение: 4 орудия — 203-мм, 16 — 152-мм, 6 — 120-мм, 6 — 47-мм, 10 — 37-мм орудий и 6 торпедных аппаратов. Экипаж 763 чел.

...Истерзанный в ходе неравного боя, оседающий в море кормой, окутанный паром из разбитых котлов, «Рюрик» казался японцам легкой добычей. Они надеялись захватить его. Однако возглавивший крейсер после гибели командира и старших офицеров младший артиллерийский офицер лейтенант Константин Иванов и оставшиеся в живых офицеры и матросы флаг спускать не собирались. Они стояли насмерть. Когда орудия «Рюрика» вышли из строя, японцы пошли на сближение. Но экипаж русского крейсера внезапно предпринял отчаянную попытку таранить их ближайший корабль, а в крейсер «Идзумо» пошла торпеда...

Отпрянув назад, японские корабли вновь открыли огонь. К концу схватки их было 14 против одного. К 10 час. утра, после пятичасового(!) боя («Варяг», заметим, только час участвовал в бою и смертельных повреждений не имел) «Рюрик» был превращен в груду искореженного железа и только чудом держался на плаву. К неподвижному крейсеру вновь стали приближаться японцы. Дабы «Рюрик» не достался врагу, лейтенант Иванов приказал открыть кингстоны. Адмирал Камимура, поняв, что капитуляции со стороны русских не будет, пришел в ярость и приказал обрушить на крейсер шквал огня. Перед затоплением корабля лейтенант К.Иванов приказал всем покинуть агонизирующий «Рюрик», а раненых сбросить за борт. Такова была суровая необходимость.

В 10 час. 42 мин. 14 августа 1904 г. броненосный крейсер русского флота «Рюрик» с поднятым Андреевским флагом и взвившимся сигналом «Погибаю, но не сдаюсь!» скрылся под водой... На «Рюрике» погибло 204 человека и 305 моряков было ранено (на «Варяге» в бою убиты 22 моряка, 12 умерли от ран). Павшие рюриковцы так и остались навсегда там, где приняли свой последний бой, — на дне Корейского пролива. «Россия» и «Громобой» в той схватке потеряли 129 нижних чинов и офицеров. Историки тогда писали: «Нужно быть железными существами, чтобы выдержать такой адский бой».

С гибелью «Рюрика» легендарные рейды Владивостокского отряда крейсеров практически прекратилась. До осени «Россия» и «Громобой» находились в ремонте. Потом поступил приказ из главного морского штаба: «Корабли Владивостокской крейсерской эскадры следует сохранить для второй эскадры. Крейсерские операции с риском новых повреждений следует избегать». И только наши миноносцы иногда совершали набеги на коммуникации противника, потопив еще несколько японских шхун. 25 апреля 1905 г. «Россия» и «Громобой» совершили свой последний совместный рейд, выйдя к Сангарскому проливу, где потопили несколько японских шхун. 28 апреля они вернулись в базу. А 2 мая «Громобой», выйдя в море для испытания радиотелеграфа, подорвался на мине и встал в ремонт до конца войны. «Россия» осиротела.

---

И еще один

броненосный крейсер "Баян"

"Баян" стал родоначальником самой многочисленной в русском флоте серии броненосных крейсеров; кроме того, - это первый корабль, в заданиях на проектирование которого чисто крейсерские воззрения уступили место требованиям службы при броненосной эскадре. В соответствии с заданием на проектирование, разработанным в мае 1897 г. специалистами Морского министерства с участием выдающихся адмиралов (включая С. О. Макарова) и руководителей МТК, корабль предназначался для крейсирования в более ограниченных районах в зависимости от местонахождения главных сил флота; при необходимости он должен был "действовать в бою в связи с эскадренными броненосцами" . Крейсер заказывался по судостроительной программе 1896-1902 гг., принятой в июле 1895 г.


Большая загрузка отечественных верфей явилась причиной размещения этого заказа во Франции на заводе "Форж и Шантье". Причем французы предложили сразу несколько вариантов 'проектов, но ни один из них не удовлетворил МТК. Не нашлось достойного образца среди английских и германских крейсеров такого типа. Поэтому было принято решение разработать проект, "ни в каком случае" не выходя из пределов водоизмещения "Дианы" (6630 т), а также "более уравновесить боевые качества" по сравнению с чилийским крейсером "Эсмеральда": улучшить броневую защиту орудий за счет незначительного уменьшения артиллерии, толщины бортовой брони и скорости. Это задание на проектирование пришлось дополнить перед отправкой во Францию в июне 1897 г. по указанию управляющего Морским министерством: вместо ранее предполагавшихся щитов предписывалось применить для 203-мм орудий броневые башни, обеспечить высоту броневого пояса не менее 16% от ширины корпуса, а для гарантии заданной дальности плавания увеличить полный запас угля до 150% от нормального. Однако удовлетворение всех этих требований привело к значительному увеличению проектного водоизмещения, доходившего до 7550 и 7800 т. Чтобы снизить его на 800 т предполагалось уменьшить запасы угля, ширину корпуса, протяженность и толщину броневого пояса, траверзов, а также верхнего и нижнего казематов. Не удовлетворил МТК и переработанный к марту 1898 г. проект; отмечалась, в частности, недостаточная скорострельность 203-мм орудий в башнях (подъем зарядника вместо 10-15 занимал 30-40 с), которую следовало довести не менее чем до двух выстрелов в минуту. К этому времени окончательно определился и состав артиллерийского вооружения: два 203-мм, восемь 152-мм и двадцать 75-мм орудий, не считая мелких.

Новые замечания МТК об усилении форштевня, переборок и настила второго дна, продлении кожухов дымовых труб, установке более мощных водоотливных средств с электроприводами и т. д. грозили увеличить нагрузку в общей сложности еще почти на 200 т. Чтобы сохранить водоизмещение в пределах 7800 т, приняли решение отказаться хотя бы от обшивки корпуса крейсера деревом и медью (I]. Наконец в июне 1898 г. проект был окончательно одобрен и состоялось подписание контракта на постройку. Основные проектные элементы и характеристики корабля: длина между перпендикулярами 135, ширина на миделе по конструктивной грузовой ватерлинии 17,3, "глубина трюма от киля до прямой бимсов верхней палубы" 11,6, осадка при полной нагрузке 6,7 м, соответствующее водоизмещение (не считая 160-тонного запаса пресной воды в двойном дне для питания котлов) 7802 т; масса корпуса "с полным внутренним устройством и принадлежностями" 4838 т, причем на артиллерию отводилось 558, а на минное вооружение 44, энергетическую установку 1390, запасы топлива 750 т; суммарная мощность двух паровых машин вертикального типа 16500 л. с., скорость 21 уз.

Подробности заказа приводились в десяти обстоятельно разработанных спецификациях по корпусу, бронированию, механизмам, вооружению и т. д., особо оговаривались пределы метацентрической высоты, составлявшей при нормальном водоизмещении 1,07 м (высший предел 1,33), при перегрузке (270 т угля и 165 т воды) - 1,13 м, "после израсходования угля, провизии и боевых запасов" (водоизмещение 6819 т)- 0,86 м. Броневой пояс по ватерлинии (общая высота 1,8 м) состоял из 52 плит трапециевидной формы толщиной в средней части 200/100 мм, у оконечностей толщина уменьшалась до 100/70; верхняя кромка плит (по всей длине корабля) возвышалась над ватерлинией на 0,6 м, их масса 430 т. Второй броневой пояс состоял из плит толщиной 60 мм, установленных на двухслойной рубашке из 10-мм листов; вровень с верхней кромкой пояса по ватерлинии поверх двух слоев палубного настила (10-мм листы) укладывались плиты броневой палубы толщиной 30 мм. Стены башен имели толщину 150, крыши-30 мм, боевая рубка защищалась двумя слоями плит толщиной 160 мм и высотой 1,6 м. Плиты вертикальной брони заказывались из цементованной, палубные-из "самой мягкой стали". Общая масса брони составляла 1450 т.

Работы на верфи в Ла Сейн (близ Тулона) начались в конце 1898 г. Наблюдающим за постройкой крейсера и заказанного вместе с ним броненосца был назначен капитан 1 ранга И. К. Григорович, наблюдающим по корпусу-корабельный инженер, младший судостроитель (по тогдашней иерархии это соответствовало чину подполковника) К. П. Боклевский, впоследствии профессор, первый декан кораблестроительного факультета Петербургского политехнического института; его помощником назначили корабельного инженера И. А. Гаврилова, наблюдающим по механизмам - инженера-механика Д. А. Голова. В начале января, когда на стапеле полностью выставили листы горизонтального и вертикального килей', крейсер получил название "Баян" в память парусно-винтового корвета 60-х гг. Однако официальная закладка "Баяна" и "Цесаревича" (такое название получил броненосец) состоялась 26 июня 1899 г. . Вместо января 1900 г. по контракту крейсер спустили на воду 30 мая. Как обычно практиковалось в те времена, рабочие чертежи выполнялись в процессе постройки. чем объясняются довольно частые отступления от проектных решений. Так и на "Баяне" отказались от первоначально одобренной МТК новой системы втяжных якорей Марелля и вернулись к более привычной, хотя и очень неудобной "бортовой вертикальной укладке" якорей Мартина со штоком. Из-за неуверенности в эффективности нефтяного отопления решили не приспосабливать угольные ямы под хранилища для нефти. Несколько раз переделывались чертежи мачт, удлинявшихся для увеличения дальности сигнализации, менялись боевые марсы и система подачи на них боеприпасов. По требованию К. П. Боклевского усилили переборки бортовых угольных ям, обнаружившие при испытании стрелку прогиба до 70 мм. "Из-за крайне плохой и неточной работы" пришлось забраковать заказанные в Англии якорь-цепи, плохо шла поставка броневых плит. "Отсутствие брони останавливает многие работы по внутреннему устройству крейсера",-докладывал в июне 1900 г. его командир капитан 1 ранга А. Р. Родионов. Задерживался и выпуск главных машин: одну из них (правую) собрали после ряда браковок при испытаниях деталей в марсельских мастерских завода "Форж и Шантье" лишь в ноябре 1900 г. и, как отмечал командир корабля, "далеко не в том законченном виде, в каком бывают машины в наших мастерских перед установкой их на суда". Левая машина собиралась там же и "с такою же медлительностью, как и правая".

Тем временем на крейсере шел монтаж брони орудийных башен и оснований под 152-мм орудия, устанавливались доставленные из России торпедные 'аппараты (один в носу, два по бортам). В Париже на заводе "Сотер и Харле" завершалось изготовление пародинамомашин, а на заводе Бреге- электродвигателей водоотливных насосов. К числу новшеств относился гидравлический привод для управления золотниками паровой рулевой машины; параллельно монтировался электрический привод к румпелю. Такое дублирование с использованием иного рода энергии повышало живучесть этого одного из важнейших корабельных устройств. В отличие от обычно применявшихся винтов со съемными лопастями винты для "Баяна" отливали заодно со ступицей.

Во время первых же заводских испытаний корабля выявилась заметная вибрация корпуса; устранить ее помог заведующий Опытовым бассейном Морского министерства штабс-капитан по адмиралтейству А. Н. Крылов, возвращавшийся из Алжира после плавания на "Аскольде". Алексей Николаевич сконструировал прибор для записи вибрации, ставший незаменимым подспорьем для корабельного инженера И. А. Гаврилова, который отвечал за корпусные работы. Ознакомившись с принятой на крейсере оригинальной системой пустых бортовых отсеков, позволявшей без затопления других отделений устранять значительные крены (до 15°) и дифференты, А. Н. Крылов предложил применить принцип заполнения водой противоположных отсеков в качестве главного средства выравнивания корабля, используй б случае необходимости и отсеки, занятые грузами или оборудованием. Эта идея, впоследствии развитая Крыловым, привела к разработке известных "таблиц непотопляемости", которые вместе с предшествовавшими работами С. О. Макарова стали основой теории живучести корабля.



На завершающих пробегах 14 и 16 октября 1902 г. средняя скорость "Баяна" при осадке 6,5 м превысила 20,9 уз. В начале 1903 г. корабль вышел в свое первое плавание, посетив ряд портов Средиземноморья, а затем прибыл в Кронштадт. 25 июля под командованием нового командира капитана 1 ранга Р. Н. Вирена "Баян" вместе с броненосцем "Ослябя" покинул Кронштадтский рейд. Ночью 3 августа 1903 г. "Баян" прошел Гибралтарский пролив, а 25 августа, соединившись в Поросе с только что прошедшим испытания "Цесаревичем", продолжил путь на Дальний Восток. Напряженность обстановки требовала форсировать боевую подготовку, и корабли, не останавливаясь, вели учебные стрельбы по щитам, буксируемым друг для друга. 6 октября "Бяян" и "Цесаревич" миновали Красное море, 5 ноября прибыли в Сингапур, а две недели спустя-в Порт-Артур, став последним пополнением Порт-Артурской эскадры накануне войны. Усиленная боевая подготовка, начавшаяся еще в пути следования, продолжалась. В декабре корабли были перекрашены в боевой зеленовато-оливковый цвет.

В ночь японского нападения на эскадру 27 января 1904 г. экипаж "Баяна" отметили в числе наиболее отличившихся- он пришел на выручку возвращающемуся из разведки крейсеру "Боярин", а затем на протяжении всего боя действовал впереди нашей эскадры. Сблизившись с отходившими японскими кораблями до 19 кабельтовых и выпустив до 300 снарядов, "Баян" нанес противнику ряд повреждений. Сам же, несмотря на попадание десяти вражеских снарядов и до 350 осколков, не получил серьезных повреждений благодаря броневой защите. Особый героизм в этом бою проявили строевой квартирмейстер Никифор Печерица, который, будучи тяжело раненным, остался часовым у флага, и матрос 1 статьи Павел Адмалкин - после выхода из строя всей прислуги и командира в левом каземате 152-мм орудия , он один продолжал заряжать орудие и вести огонь по врагу.

"Баян"-единственный в составе Порт-Артурской эскадры современный, достаточно защищенный и быстроходный крейсер, полностью оправдал свое назначение в период недолгой, но исключительно напряженной боевой службы. В одиночку или во главе отрядов легких крейсеров он не раз смело вступал в бой с превосходящими силами противника, совершал разведочные походы, находился в составе охранения эскадры, прикрывал действия миноносцев и канонерских лодок. Кроме того, "Баян" обеспечивал охрану рейда Порт-Артура, конвоировал транспорты и заградители, обстреливал береговые позиции врага, высылал для обороны крепости десантные отряды. Вот только один из многих примеров смелых действий экипажа, отмеченного благодарностью командующего эскадрой адмирала С. О. Макарова. 31 марта 1904 г. крейсер спешно вышел на выручку миноносца "Страшный". Ведя огонь по приближавшимся крейсерам противника, моряки "Баяна" успели спасти часть команды погибшего "Страшного".



Возвращаясь 14 июля во главе отряда после боя с крейсерами "Ниссин" и "Кассуга", "Баян" подорвался на мине, но благодаря отличной выучке экипажа остался на плаву и своим ходом дошел до гавани. Орудия, снятые на время ремонта крейсера в доке, были установлены на броненосцах "Пересвет" и "Победа", участвовавших в бою 28 июля 1904 г. Планы прорыва во Владивосток после гибели эскадры не осуществились, и "Ваян" погиб под огнем осадных орудий 25 ноября 1904 г. По типу "Баяна", наиболее полно из русских кораблей отвечавшего условиям тактики броненосного флота, было заказано в апреле 1905 г. три новых крейсера. Один из них, построенный в 1907 г. в Новом адмиралтействе в Петербурге, унаследовал имя "Баяна" и приумножил его славу в период первой мировой войны.

---

Красавец же

Крейсер 1-го ранга "Аскольд"

27 января 1902 года крейсер покинул Кильскую бухту и через два дня вошел в аванпорт порта Императора Александ­ра III (Либаву), где простоял до 1 мая, а затем присоединился к отряду кораблей под командованием контр-адмирала Г.П.Чухнина, шедшему с Дальнего Вос­тока в Кронштадт. В течение лета на «Аскольде» провели прогрессивные испыта­ния, отстрел минных аппаратов, устано­вили ряд механизмов, приборов и уст­ройств, в том числе станцию беспрово­лочного телеграфа.

Приняв полный боекомплект и запасы, 3 сентября «Аскольд» навсегда покинул Кронштадт и направился на Дальний Вос­ток для усиления эскадры Тихого океа­на. На переходе исследовались манев­ренные и ходовые качества крейсера, определялся оптимальный режим рабо­ты котлов и главных механизмов. В на­чале перехода на борту корабля для ис­следования деформаций конструкции корпуса на океанских волнах находился знаменитый кораблестроитель, будущий академик А.Крылов.

Попутно выполнив ряд дипломатичес­ких миссий в портах Персидского зали­ва, «Аскольд» 13 февраля 1903 года встал на якорь на рейде Порт-Артура. Трудный переход по морям трех океанов завершился блестяще.

Благодаря удачной конструкции, высо­кому качеству изготовления и грамотной эксплуатации машины крейсера работа­ли превосходно. Сразу после похода на контрольном выходе с обросшей в тро­пических морях подводной частью «Ас­кольд» легко развил контактную мощ­ность и на крупной волне показал ско­рость свыше 20 узлов. Хорошо зареко­мендовали себя и 9 двойных котлов конструкции Т.Шульца. Они оказались на­дежнее и экономичнее большинства кот­лов других систем, установленных на крейсерах русского флота.

В соответствии с программой плава­ния судов эскадры «Аскольду» в 1903 году надлежало стоять в вооруженном резерве пять месяцев и зимовать во Вла­дивостоке. Но обстановка на Дальнем Востоке накалялась, подготовка Японии к войне становилась все более очевид­ной, как и превосходство ее флота.

Пока в Морском министерстве пытались ускорить достройку и отправку на Восток кораблей программы 1898 года, русский МИД предпринимал попытки ослабить напряженность дипломатичес­кими усилиями. По просьбе министерст­ва в распоряжение посланника в Японии А.П.Извольского был выделен «Аскольд».

В рамках этой «дипломатической» экс­педиции крейсер побывал в Нагасаки, Иокогаме, Кобе, посетил китайский порт Таку, английскую колонию на территории Китая — Вейхайвей и германскую — Цин­дао и 30 апреля 1903 года вернулся в Порт-Артур.

Но уже 3 мая «Аскольд» вместе с крей­сером «Новик» снова вышел в море. Их путь лежал во Владивосток — для встре­чи военного министра, генерала от ин­фантерии А.Н.Куропаткина. С «Аскольда» министр осмотрел бухты Приморья и 28 мая прибыл в японский порт Симоносеки, откуда вместе со свитой на поезде уехал в Токио, а «Аскольд» и «Новик» перешли в Кобе. С прибытием туда дип­ломатической миссии поход продолжил­ся. Посетив Нагасаки, крейсера напра­вились в Порт-Артур, куда благополучно прибыли 17 июня под гром салютов и звуки оркестра.

В Порт-Артуре Куропаткин осмотрел укрепления крепости, войска гарнизона, побывал на кораблях эскадры и провел ряд совещаний с местным командовани­ем по вопросам обороны Порт-Артура и Дальнего Востока. По возвращении в Петербург он поблагодарил управляюще­го Морским ведомством вице-адмирала Ф.К.Авелана за предоставленные крей­сера, причем добавил: «Считаю приятным долгом засвидетельствовать о той сердечной заботливости, которой я и мои спутники были окружены во время пла­вания».

В Порт-Артуре экипаж наконец-то по­лучил отдых после напряженного, осо­бенно для машинной команды, плавания. Во время «дипломатических» походов «Аскольд» подтвердил репутацию лучше­го крейсера эскадры: машины и котлы работали безупречно. Напряженная служба корабля явилась серьезной про­веркой всех механизмов и частей, пока­зала хорошее качество проектирования и постройки, высокий уровень эксплуа­тационного обслуживания.

Месяц крейсер находился в вооружен­ном резерве, но 31 июля снова вступил в кампанию. Наместнику на Дальнем Вос­токе вице-адмиралу Е.И.Алексееву пона­добилось срочно следовать во Владивос­ток для решения вопросов подготовки Приморского края к обороне. Переход прошел превосходно. Вице-адмирал Алексеев, поблагодарив команду за от­личную службу, съехал на берег. На «Аскольде» же усиленно занялись боевой подготовкой.

19 августа в заливе Петра Великого крейсер выполнил учебную стрельбу по щиту на скорости 18 узлов при ветре 3 — 4 балла. Хотя видимость была неважной (временами щит скрывался в тумане), ко­мендоры «Аскольда» показали хорошие результаты: из 36 выпущенных 152-мм снарядов в цель попали 7, из 36 75-мм — 12 и из 40 47-мм — 5. Любопытно срав­нить эти цифры с результатами анало­гичной стрельбы «Варяга», выполненной им 16 декабря 1903 года (последние уче­ния перед его знаменитым боем). Хотя «Варяг» вел огонь, идя с меньшей ско­ростью (12,5 узла), из тех же 36 выпу­щенных 152-мм снарядов, 33 75-мм, 56 47-мм и 20 37-мм в щит попало всего три: один 75-мм и два 47-мм.

23 августа в составе отряда под коман­дованием контр-адмирала Э.А.Штакельберга «Аскольд» вместе с крейсерами «Россия», «Громобой», «Богатырь» снял­ся с якоря и отправился в поход по Япон­скому морю с посещением порта Хако­дате на о.Хоккайдо. После возвращения и недельной стоянки во Владивостоке «Аскольд» 10 сентября снова вышел в море, на этот раз в составе эскадры из 6 броненосцев и 5 крейсеров. Переход до Порт-Артура был совмещен с маневра­ми, в которых приняли участие сухопут­ные войска Квантунского полуострова и крепости Порт-Артур.

Последним важным для «Аскольда» событием мирного времени стала сме­на командира. 17 января 1904 года на­значенный начальником отряда крейсе­ров Н.К.Рейценштейн (вместо заболев­шего Э.А.Штакельберга) сдал корабль капитану 1 ранга К.А.Грамматчикову, бывшему командующему 2-го отряда миноносцев.

Между тем отношения России с вос­точным соседом с каждым днем обостря­лись все больше. И развязка не заста­вила себя ждать...

Вечером 26 января 1904 года японские миноносцы без объявления войны ата­ковали русскую эскадру на внешнем рей­де Порт-Артура. По миноносцам тут же открыли ответный огонь, но три торпеды все же поразили эскадренные броненос­цы «Цесаревич» и «Ретвизан» и крейсер «Паллада».

«Аскольд» стоял в первой линии и по своему местоположению находился бли­же всех к опасности. Но благодаря чет­ким действиям личного состава ему уда­лось избежать попаданий. Сильный от­ветный огонь помешал противнику как следует прицелиться, хотя две торпеды прошли в опасной близости от кормы крейсера.

Утром 27 января главные силы япон­ского флота под флагом командующего адмирала Х.Того подошли к Порт-Артуру и вступили в бой со стоявшими на рейде кораблями и береговыми батареями кре­пости. Русские крейсера находились бли­же к противнику, чем броненосцы. Пер­вый 12-дюймовый снаряд упал между «Аскольдом» и «Баяном», подняв огром­ный столб воды. «Баян», «Аскольд» и «Новик» оказались между колоннами броненосцев, но не уклонились от боя, а смело пошли в атаку.

Вперед вырвался самый быстроходный «Новик», пытаясь приблизиться на дис­танцию торпедного выстрела, за ним уст­ремились «Баян» и «Аскольд», непрерыв­но стреляя из всех орудий. Японцы пере­несли свой огонь на эти три крейсера. Чтобы избежать попаданий, «Аскольд» стал идти зигзагом, но все же несколько вражеских снарядов и множество оскол­ков достигли цели.

На «Аскольде» разобрали сигнал флаг­мана: «Крейсерам не мешать броненос­цам», — и капитан 1 ранга Грамматчиков приказал повернуть назад. Крейсера вышли из-под огня. Однако их рискован­ная атака сыграла важную роль. Они от­влекли на себя противника в момент, когда наши броненосцы еще не постро­ились в боевую линию. Вместе с огнем береговых батарей и броненосцев их активность заставила адмирала Того пре­кратить артиллерийскую дуэль и покинуть район Порт-Артура.

В «Аскольд» в течение 40 минут боя попало шесть снарядов и большое коли­чество осколков от близких разрывов. Четыре комендора погибли, 10 моряков получили ранения.

Самое тяжелое повреждение нанес крупный снаряд, попавший в левый борту ватерлинии в районе 53-го шпангоута и разорвавшийся в коффердаме. Осколка­ми пробило внутреннюю продольную пере­борку, вода стала поступать в находившую­ся за ней угольную яму. К счастью, яма была полностью заполнена углем, а гор­ловина задраена, так что корабль даже не получил крена. Кроме того, взрывом перебило два шпангоута, образовалась пробоина в наружной обшивке площадью 0,9 кв.м. Осколки этого же снаряда по­вредили 75-мм орудие и пробили заряд­ное отделение мины Уайтхеда, находив­шейся в аппарате и окончательно приго­товленной к выстрелу. Раскаленные ос­колки прошли вблизи капсюля с гремучей ртутью, не вызвав, к счастью, детонации или возгорания взрывчатого вещества. После этого случая команда уверовала в то, что «Аскольд» — счастливый корабль. Как только крейсер вышел из-под обстре­ла, за борт к надводным аппаратам спус­тили минера, который вывинтил из торпед ударники.

Другой снаряд оторвал ствол у 152-мм орудия на правом борту. Еще один, боль­шого калибра, попал в пятую дымовую трубу и разорвался, серьезно повредив ее. Четвертый разрушил штурманскую рубку, пятый сбил грот-стеньгу, шестой пробил борт и повредил кают-компанию и каюты.

Броненосцы после боя укрылись в га­вани, «Аскольд» же вместе с другими крейсерами нес дозорную службу на рей­де. Трое суток его котлы были под пара­ми, а команда находилась в постоянном напряжении. И лишь затем корабль по­ставили к стенке Морского завода для исправления повреждений.

По приказу наместника Алексеева 24 «нижних чина» «Аскольда» были награж­дены знаками отличия военного ордена Св. Георгия.

После завершения ремонта «Аскольд» 5 и 9 февраля выходил на разведку при­легающего к крепости района, а 11 вмес­те с крейсерами «Баян» и «Новик» уча­ствовал в перестрелке с четырьмя япон­скими крейсерами.

Утром 12 февраля главные силы япон­ского флота вновь подошли к Порт-Ар­туру. «Баян», «Аскольд» и «Новик» нахо­дились на внешнем рейде, прикрывая возвращавшиеся с моря миноносцы.

Шесть броненосцев и шесть броненос­ных крейсеров японцев открыли огонь. Наши крейсера тотчас ответили. «Ас­кольд» в этот момент был ближе всех к противнику. Предоставим слово очевид­цу: «Они осыпали нас снарядами, вода кипела... то здесь, то там поднимались большие столбы воды, снаряды рвались, осыпая кругом осколками. Вот один за другим 2 снаряда падают у нас за кор­мой, причем один так близко, что обли­вает водой палубу на юте. В это время раздается выстрел кормовой пушки, как бы в ответ на прилетевший гостинец. Циферблаты поминутно звонят, показы­вая расстояние: 45, 45 1/4, 43... 35; сна­ряды ложатся все ближе и ближе, но мы даем ход, и наша машина, всегда нас выручавшая, выносит нас из опасности... снаряды ложатся то за кормой, с бортов или рикошетируют в берег... Мы стреля­ли непрерывно, носясь по рейду полным ходом». После первого же выстрела на «Аскольде» разорвало ствол 152-мм орудия, осколки посыпались на палубу. Расстояние между нашими и японскими кораблями уменьшилось до 32 кабель­товых. Только большой ход спас «Ас­кольд» от смертельных для него попада­ний тяжелых снарядов. Уникальный бой трех крейсеров против 12 броненосных кораблей продолжался около 30 минут. «Аскольд» выпустил по врагу 257 снаря­дов, не получив при этом серьезных по­вреждений.

24 февраля в Порт-Артур приехал но­вый командующий — вице-адмирал С.О.Макаров, и деятельность нашего флота заметно активизировалась. «Ас­кольд» в составе эскадры выходил в море 27 февраля, 9 и 13 марта, причем 9 мар­та—под флагом Макарова. По возвра­щении из последнего похода на крейсер снова прибыл капитан 1 ранга Рейценштейн — на сей раз в качестве начальника отряда крейсеров. С тех пор его брейд-вымпел с «Аскольда» практически не спу­скался. 30 марта крейсер вышел в море за появившейся на горизонте китайской джонкой и привел ее в Порт-Артур. Ве­чером на «Аскольд» прибыл Макаров.

Никто не подозревал, что проведенная на крейсере ночь станет для адмирала последней. Утром 31 мар­та Степан Осипович пере­шел на эскадренный бро­неносец «Петропавловск». В тот роковой для русско­го флота день адмирал погиб вместе со своим флагманским кораблем, подорвавшимся на вра­жеской мине...

В апреле «Аскольд» в море не выходил, личный состав участвовал в воору­жении береговых батарей, аскольдовцы установили пародинамомашину, котел и прожектор для освещения фронта сухопутной оборо­ны крепости. На редуте № 1 ими были установлены четыре 75-мм орудия и ока­зана помощь в установке двух 75-мм орудий с «По­беды» на укрепление № 2 и двух 75-мм «Цесаревича» на Курганскую батарею. На «Аскольде» вычистили и выщелочили кот­лы, перебрали отдельные механизмы. Ми­неры под руководством лейтенанта Киткина взорвали мачты затопленных бран­деров, проверили все мины Уайтхеда. По распоряжению наместника с кораблей эс­кадры сняли 16 пулеметов; ими вооружи­ли вновь образованную морскую пулемет­ную батарею. Два пулемета сдал и «Ас­кольд». Взамен заказали пулеметы в Пе­тербурге, но до конца войны их так и не получили.

5 мая «Аскольд» вышел в море, при­крывая минный транспорт «Амур». При возвращении на рейд из-за слепивших лучей солнца с крейсера не заметили буйки крепостного минного заграждения. Корабль прошел по минному полю и, по-видимому, повредил 2 — 3 мины. Хотя на время прохода кораблей минеры кре­постной роты отключали ток, плавание по минам нельзя признать безопасным. Но судьба и здесь благосклонно отнеслась к «Аскольду».

Во время ожесточенного боя на Кинджоуском (Цзиньчжоуском) перешейке русские войска с фланга поддерживались паровыми катерами с броненосцев «Ретвизан», «Севастополь» и крейсера «Ас­кольд». Катера имели на вооружении малокалиберные пушки и пулеметы. Аскольдовским командовал мичман Ф.Ф.Геркен, 13 мая он успешно вел огонь по японским войскам из 47-мм орудия. После отступления русских войск катер взорвали, а его команда пешком пришла в Порт-Артур.

После того как был оставлен Кинджоу, с «Аскольда» свезли на берег два взвода десанта, а через два дня Грамматчиков получил приказание снять 152-мм орудия № 5 и 6 и передать их на броненосец «Ретвизан», а также принять меры к увеличе­нию угла обстрела орудий № 7 и 8.

10 июня эскадра вышла в море для прорыва во Владивосток, но, встретив превосходящие силы японского флота, повернула назад. Русские корабли подо­шли к рейду, когда уже стемнело. И тут наши крейсера, шедшие в конце кильва­терной колонны, атаковали вражеские миноносцы. На «Аскольде» их заметили первыми и открыли огонь. Атаки эти про­должались до 4 часов утра.

Когда рассвело, то с кораблей увиде­ли, что на рейде плавает около дюжины мин Уайтхеда. По докладам с наших крейсеров следовало, что несколько ми­ноносцев были потоплены, однако япон­цы эти данные не подтверждают, призна­вая лишь тяжелое повреждение минонос­ца «Чидори». «По донесению начальни­ка отряда крейсеров на долю крейсеров «Аскольд» и «Новик» выпало наибольшее число нападений, все они были отражены выдержанным прицельным огнем... По засвидетельствованию командиров весь личный состав с полным хладнокровием и усердием исполнял свой долг»,— говори­лось в документе того времени.

23 и 24 июня дежуривший в проходе на внутренний рейд «Аскольд» открывал огонь по приближавшимся японским ко­раблям. По донесению адмирала Того, это был 6-й отряд миноносцев. Снаря­дами с «Аскольда» на миноносцах № 53 и 59 были тяжело ранены два унтер-офи­цера.

В течение последующих двух недель «Аскольд» неоднократно выходил в море, обстреливал японские сухопутные пози­ции, вел дуэль на больших дистанциях с вражескими кораблями.

14 июля русские корабли снова откры­ли огонь по наступающим японцам. Око­ло 13 часов дня приблизились минонос­цы противника, но были своевременно обнаружены сигнальщиками «Аскольда». Семи шестидюймовых снарядов крейсе­ра оказалось достаточно, чтобы минонос­цы убрались, но им на смену пришли броненосные крейсера «Ниссин» и «Касуга» и открыли огонь из своих орудий, превосходящих по дальнобойности ар­тиллерию «Аскольда». Осколки от близ­ко разорвавшегося японского снаряда незначительно повредили дымовую тру­бу. В 15 часов за кормой «Аскольда» об­наружили японскую мину и расстреляли ее. Шедший следом «Баян» подорвался на другой мине. Единственный броненос­ный крейсер эскадры, флагман отряда крейсеров надолго вышел из строя. Его место занял «Аскольд».

28 июля 1904 года порт-артурская эпо­пея приблизилась к своей кульминации.

Эскадра вышла в море для прорыва во Владивосток. «Аскольд» под флагом контр-адмирала Рейценштейна возглавлял отряд крейсеров, шедший в кильватерной колонне за броненосцами. В 12.30 начался бой. В 13.09 12-дюймовый снаряд (пред­положительно с броненос­ца «Сикисима») разорвал­ся у основания первой тру­бы. Несмотря на то, что нижняя часть кожуха была сплющена, она чудом ос­талась стоять на месте. Осколки вывели из строя первый котел. Взрывом уничтожило рубку беспро­волочного телеграфа, тра­пы на носовую надстройку и верхний мостик, смертельно ранило стоявших у носового дальномера мичмана Рклицкого и гальванера Ждановича, убило ми­нера Шестерова.

В ответ «Аскольд» открыл огонь из 152-мм орудий правого борта, но дис­танция до броненосцев была слишком большой, поэтому сделали только че­тыре выстрела.

В 13.12 второй крупный снаряд попал в кормовую часть и разорвался в каюте стар­шего штурмана. Возникший пожар был бы­стро потушен. Через три минуты «Аскольд» отвернул влево. За ним вышли из-под об­стрела остальные крейсера: «Новик», «Паллада», «Диана». Зайдя за броненос­цы, они составили вторую колонну, «Ас­кольд» пошел на левом траверзе флагман­ского броненосца «Цесаревич». Эскадры разошлись на контркурсах, и корабли по­лучили небольшую передышку. В 16.05 был получен семафор командующего эс­кадрой: «В случае боя начальнику отряда крейсеров действовать по усмотрению». В 16.50 японские корабли догнали эскад­ру контр-адмирала В.К. Витгефта, и бой возобновился с новой силой.

После полуторачасового сражения ко­мандующий русской эскадрой В.К.Витгефт был убит. У флагманского «Цесаревича» заклинило руль, и он стал со­вершать циркуляцию влево. Строй наших броненосцев нарушился, их положение стало угрожающим.

Отряд крейсеров, следуя направлению движения флагманского броненосца, пос­ледовательно начал поворот влево. Когда в боевой рубке «Аскольда» поняли, что «Цесаревич» поврежден, снова поверну­ли вправо и легли на курс, параллельный линии броненосцев. В это время японский 1-й боевой отряд обошел голову русской колонны, и наши крейсера оказались в зоне досягаемости орудий головных япон­ских броненосцев. С запада подошли бли­же 5-й боевой отряд («Чин-Йен», «Мацусима», «Ицукусима» и «Хасидате»), 6-й («Сума», «Акаси», «Акицусима», «Идзуми»), броненосный крейсер «Асама» и ми­ноносцы. Общее число кораблей против­ника, наблюдаемых в седьмом часу вече­ра, в вахтенном журнале записано циф­рой 45.

Русские броненосцы повернули в сто­рону Порт-Артура. «Аскольд», а за ним все крейсера и миноносцы поначалу последо­вали их примеру, но вскоре Рейценштейн принимает решение, поддержанное нахо­дившимися рядом в боевой рубке коман­диром и офицерами,— идти на прорыв, принимая на себя огонь врага, не оста­навливаясь перед риском погибнуть.

На фок-мачте «Аскольда» взвились вверх флаги сигнала: «Крейсерам сле­довать за мной». Из четырех неповреж­денных труб крейсера повалили густые клубы дыма, острый форштевень вспе­нил воду. Остальные крейсера также уве­личили ход.

В 18.50 «Аскольд» открыл огонь и на­правился прямо на броненосный крей­сер «Асама», шедший отдельно. Вскоре на «Асаме» вспыхнул пожар, вследствие чего японский крейсер «увеличил ход и стал удаляться» — так записано в вахтен­ном журнале «Аскольда».

Оценивая позицию врага, Рейценш­тейн посчитал наиболее слабым ее мес­том юго-западное направление, где на­ходились крейсера 3-го боевого отряда. Обойдя с правого борта русские броне­носцы, строй которых к этому времени стал похож на двойной фронт, «Аскольд» круто повернул влево, пересекая их курс. Пропустить свои броненосцы и пройти у них за кормой было невозможно — крей­сера подставили бы себя под орудия основного отряда адмирала Того.

«Аскольд» развил полный ход и, разой­дясь с броненосцами, взял курс на юг. За ним последовали крейсера отряда, но «Диана» и «Паллада» сразу отстали, и лишь «Новик» держался в кильватере. Броненосцы же по-прежнему шли в на­правлении Порт-Артура и вскоре исчез­ли из виду.

После некоторого замешательства не­приятель бросился наперехват. «Японцы, видимо, не ожидали такого маневра, и он сразу отвлек порядочную часть огня от броненосцев на «Аскольд»,— писал впоследствии Рейценштейн.

Броненосный крейсер «Якумо» устре­мился к «Аскольду», ведя по нему огонь из 203-мм и 152-мм орудий. За ним сверкали вспышками выстрелов крей­сера 6-го отряда, также преграждавшие путь нашим кораблям. Слева и сзади в погоню пустились крейсера 3-го отряда контр-адмирала Дева. Концевой корабль 1-го боевого отряда «Ниссин» и корабли 5-го отряда также перенесли огонь на «Аскольд». Осыпаемый со всех сторон снарядами, крейсер отвечал, ведя бой на оба борта, по носу и по корме. Десятки снарядов падали вокруг крейсера, взды­мая высокие столбы воды и обдавая его градом осколков. Высокая скорость, ма­невренность и меткость ответного огня объясняют тот факт, что крейсер уцелел в чудовищном урагане огня. Но время от времени корпус его вздрагивал от попа­дания снарядов. Сотрясение при этом было так велико, что у манометров от­скакивали стрелки, лопались электричес­кие лампочки. В боевую рубку доложи­ли, что поступает вода в левую кормо­вую машинную кладовую и в правую угольную яму второй кочегарки. Внизу шла борьба с водой, а наверху комендоры развили максимальный темп стрель­бы. Вспышки и грохот своих выстрелов сливались с разрывами чужих снарядов. То там, то здесь возникали пожары. Ко­мендоры кидались их тушить, а матросы пожарного дивизиона заменяли павших у орудий товарищей. Все чаще на верх­нюю палубу требовали носилки и сани­таров. Раненых с большим трудом спу­скали в перевязочный пункт под броне­вой палубой в помещение подводных минных аппаратов. В условиях страшной жары и тесноты врачи Чернышев и Глад­кий делали все возможное, чтобы облег­чить страдания людей.

В критический момент, когда броне­носный крейсер врага преграждал путь и несколько японских крейсеров сосре­доточили огонь на «Аскольде», машины корабля дали 132 оборота, то есть боль­ше, чем на приемных испытаниях.

Броненосный крейсер «Якумо» был ближе других и представлял собой наи­большую опасность. Рейценштейн при­казал держать курс прямо на него. На «Аскольде» еще с утра приготовили под­водные минные аппараты, а у надводных боевые зарядные отделения присоеди­нили к минам, не вставив лишь ударни­ки и запальные патроны. Старший мин­ный офицер Киткин получил приказание готовить аппараты к выстрелу. Но стре­лять минами не пришлось.

Беглый огонь «Аскольда» нанес по­вреждения крейсеру типа «Такасаго», а на «Якумо» вспыхнул пожар, и тот по­спешил ретироваться. «Аскольд» и «Но­вик» пронеслись буквально за его кор­мой. Четыре японских миноносца вы­шли в атаку на русские крейсера спра­ва, с носовых курсовых углов. С «Ас­кольда» видели пуск четырех торпед, которые, к счастью, прошли мимо. На миноносцы врага перенесли огонь ору­дия правого борта, и японцы отверну­ли. Наблюдалось удачное попадание 152-мм снаряда в миноносец, который, по свидетельству аскольдовцев, зато­нул. В вахтенном журнале в 19.00 за­писано: «Потопили неприятельский ми­ноносец, продолжая усиленный огонь по крейсерам, бывшим по носу и на левом крамболе». (Правда, впос­ледствии выяснилось, что потерь ко­раблей в бою 28 июля не было.)

У некоторых 152-мм орудий после вы­стрелов на больших углах возвышения выходили из строя дуги механизмов вертикального наведения, выкрашивались зубья. При откате орудия проседали больше нормального, и их с большим трудом накатывали вручную. Подача сна­рядов действовала безостановочно, не­смотря на то, что у 152-мм элеваторов осколками перебило тросы подъемной рамы. В этих погребах боеприпасы по­давали вручную, но задержек и пропус­ков выстрелов из-за недостатка снаря­дов не было.

Несмотря на потери в людях, орудия не прекращали стрельбы. Раненых и уби­тых заменяли «без различия чинов» — чи­новники, содержатели, словом, все до вольнонаемного повара. Священник отец Порфирий «геройски ходил по верхней палубе с крестом, благословляя воинов».

Люди в погребах работали в тесных замкнутых пространствах, не зная, что делалось наверху. Еще в худших усло­виях находились машинисты и кочега­ры. Когда крупный снаряд попал в верх­нюю часть пятой трубы, в пятой коче­гарке из поддувал полыхнуло пламя и отделение заполнилось дымом. Но бла­годаря избыточному давлению тяга бы­стро восстановилась. У котла № 8 ос­колками, пролетевшими через броне­вую решетку, пробило кожух и несколь­ко водогрейных трубок, которые дава­ли незначительное парение. Пробоина в кожухе котла была небольшой, и, что­бы не снижать скорость хода в крити­ческий момент боя, котел оставили в действии. Из боевой рубки все время требовали держать больше ход. Форсиро­вание котлов пустили максимальное. Давле­ние воздуха в кочегар­ках достигало 80 мм во­дяного столба.

Боевая вахта машин­ной команды не имела смены. Некоторые ма­шинисты работали без перерыва больше 16 ча­сов. «Машинистов при­ходилось под конец ока­чивать через каждые 15 минут холодной водой. Многие ходили ощупью — так разъедало потом глаза. С некоторыми от усталости делались судороги — приходилось окачи­вать их струей из шланга и таким обра­зом приводить в чувство», — свидетель­ствовал старший механик.

После боя Рейценштейн писал в доне­сении в Главный морской штаб о коман­дах «Аскольда» и «Новика»: «Чистосердечно не могу указать отличившихся обо­их этих крейсеров: командиры, офице­ры, механики, доктора, нижние чины вели себя стойко, браво, хладнокровно, без суеты, громя неприятеля, исполняли свой долг».

Дорогу в открытое море преграждали теперь только крейсера 6-го отряда. «Аскольд» резко повернул и «бросился» на крейсер «Сума». Тот, как и предыду­щие, полным ходом отошел в сторону, освободив дорогу. Корабли противника заметно отстали, но еще некоторое вре­мя продолжали огонь. В 19.40 в вахтен­ном журнале появилась запись: «Прорва­лись сквозь неприятельские крейсера». В наступившей темноте стало труд­нее наводить орудия, интенсивность огня снизилась, японские корабли постепен­но отставали. В 20.20 «прекратили огонь, так как неприятель скрывался во мраке. «Новик», «Паллада», «Диана» не видны за темнотой»,— записано в вахтенном журнале «Аскольда». «Новик» следовал за своим флагманом до 01.30, затем от­стал из-за неисправностей в механизмах.

На рассвете 29 июля выяснилось, что японские крейсера «Акаси», «Идзуми», «Акицусима» продолжают преследовать «Аскольд». Но, не выдержав единобор­ства с машинами русского крейсера, они через пару часов скрылись за горизон­том. Наконец у аскольдовцев появилась возможность осмотреться и подсчитать потери. Оказалось, что при прорыве крейсер получил более тяжелые повреж­дения, чем предполагали ночью. В бою погибли один офицер, десять матросов, ранено четверо офицеров и 44 матроса. Орудия выпустили по врагу 226 фугас­ных 152-мм, 155 стальных 75-мм, 65 чу­гунных 75-мм и 160 47-мм снарядов. Сразу после прорыва в строю оставались четыре 152-мм орудия, за ночь удалось восстановить еще одно. Орудие № 10, полностью исправное, не могло стрелять из-за того, что разорвавшийся под ним снаряд разбил подкрепления и палубу.

В батарейной палубе в офицерском отделении от попадания осколков взо­рвались лежащие в беседках на элева­торных рельсах 75-мм патроны. Крейсер лишился обеих дальномерных станций, во многих местах оказались перебиты электрические провода, разбиты 10 бое­вых циферблатов — то есть выведены из строя приборы управления артиллерий­ской стрельбой.

В правом борту «Аскольд» имел четыре малых подводных пробоины у 7 — 10-го шпангоутов, через которые поступала вода в помещение шкиперской кладовой. Меж­ду 83 — 84-м шпангоутами пробоины на­ходились выше ватерлинии, но в резуль­тате деформаций разошлись швы обшив­ки, и вода поступала в угольную яму. Меж­ду 28-м и 29-м шпангоутами снаряд про­бил наружный борт в трех метрах выше ватерлинии, разрушил каюту и повредил крепление под 152-мм орудием.

В левом борту имелось две подводные пробоины на 32 — 33-м и 46 — 47-м шпан­гоутах. В этих местах, кроме повреждения обшивки площадью по 0,75 кв.м, были перебиты сами шпангоуты, расшатаны бимсы. В отделение подводных аппаратов через деформированные заклепки посту­пало около 3 т воды в сутки. Эта пробоина была особенно опасной, так как оказалась всего в трех с небольшим метрах от про­боины, полученной 27 января и лишь вре­менно заделанной без восстановления перебитых шпангоутов. Всего крейсер принял 100 т воды, что, однако, внешне не было заметно — отсутствовали крен и дифферент. Броневая палуба осталась не­поврежденной.

Печальную картину представляли со­бой трубы крейсера. 1-я перебита и сплющена у самого основания, все труб-бакштаги оборваны, так что держалась она чудом. Осколки нанесли множество мелких повреждений. 2-я, 3-я, 4-я трубы во многих местах были пробиты крупны­ми осколками и, как оспинами, испещ­рены мелкими. 5-я труба стала короче на одну треть. Существенной потерей для команды было полное уничтожение обе­их камбузных плит. Катера и шлюпки выглядели словно решето.

И все же крейсер мог развивать ход до 15 узлов. Приняв доклады о состоя­нии корабля, Рейценштейн убедился, что «Аскольд» не в состоянии вести бой, про­рываясь через Корейский пролив. Опас­но было и просто плавание в свежую погоду в океане. Поэтому приняли реше­ние зайти в Шанхай, исправить наибо­лее существенные повреждения, попол­нить запасы и затем попытаться про­рваться во Владивосток вокруг Японии.

В полдень 30 июля 1904 года «Ас­кольд» встал на якорь в устье реки Вузунг. А через несколько дней Рейценш­тейн получил приказ из Петербурга ра­зоружить корабль. Собственно говоря, выбора не было: ремонт еще только бли­зился к завершению, а у Шанхая уже по­явилась эскадра контр-адмирала Урпу в составе броненосного крейсера «Токива», двух бронепалубных крейсеров и двух миноносцев. 11 августа «Аскольд» и пришедший вскоре за ним миноносец «Грозовой» спустили флаги. Замки ору­дий, боевые отделения мин Уайтхеда, винтовки и некоторые детали машин сняли и сдали в китайский арсенал. 28 ав­густа крейсер вывели из дока и постави­ли у пристани русского общества КВЖД вместе с «Грозовым» и интернированной в самом начале войны канонеркой «Манджур».

Перекрашенные в белый мирный цвет корабли простояли здесь больше года. Только 2 октября 1905 года в Шанхае получили уведомление о ратификации мирного договора между Россией и Япо­нией. 11 октября на «Аскольде» вновь подняли Андреевский флаг, а 1 ноября под командованием нового командира капитана 2 ранга К.В.Стеценко крейсер вышел во Владивосток.

Из-за революционных событий во Вла­дивостоке «Аскольд» задержали в зали­ве Славянском до 15 ноября. А сразу же по приходу в порт началось увольнение матросов, выслуживших положенные сроки. За две недели крейсер покинуло около 400 человек. 9 декабря «Аскольд» зачислили в состав Отдельного отряда судов для охраны Уссурийского края.

24 мая следующего года крейсер, со­стоявший со времени постройки в Бал­тийском флоте, был переведен в Сибир­скую флотилию, а его команда — в Си­бирский флотский экипаж. Летом «Ас­кольд» несколько раз выходил в Амур­ский залив на практические стрельбы, обходил ближайшие к Владивостоку бух­ты, а половину осени провел в доке.

В полдень 1 февраля 1907 года «Ас­кольд» во главе с новым командиром — ка­питаном 2 ранга С.А.Глизяном — вышел в первый послевоенный дальний поход. Пос­ле захода в Шанхай направился к берегам Индокитая. Здесь 15 марта, следуя в Сай­гон под проводкой лоцмана, «Аскольд» сел на мель, не обозначенную на карте. По­пытки сойти с нее, работая машинами на­зад, сначала результата не давали, но при­мерно через час прилив освободил крей­сер. Впоследствии при доковании между горизонтальным и боковым килем право­го борта обнаружили вмятину длиной око­ло 40 м. Посчитали, что влияние на прочность корпуса и ходовые качества она не оказывает, поэтому решили не исправлять. На обратном пути «Аскольд» посетил Гон­конг, Амой, Шанхай и Циндао и 30 апреля салютовал, входя в бухту Золотой Рог.

Кредиты на плавание в текущем году крейсер израсходовал, поэтому с 1 июня заступил в вооруженный резерв. Часть команды списали в экипаж, оставшиеся же вместе с рабочими порта занимались ре­монтом машин и заменой 152-мм орудий.

17 октября часть экипажа приняла учас­тие в восстании во Владивостоке. Не­сколько нижних чинов арестовали и пре­дали суду. Семерых приговорили к рас­стрелу, многие получили различные сро­ки каторги.

Командир крейсера, обвинявшийся в непринятии решительных действий «по прекращению беспорядков», подлежал суду. 25 января 1908 года капитан 1 ран­га С.А.Глизян застрелился в командир­ской каюте.

В течение 1908 года «Аскольд» девять месяцев простоял в вооруженном резе­рве и лишь в течение трех — с 20 августа по 20 ноября — числился в «плавании». Теперь крейсеру была уготована роль флагмана, поскольку после ухода на Бал­тику уцелевших после русско-японской войны кораблей он оставался самой крупной и сильной боевой единицей рус­ского флота в водах Дальнего Востока.

В навигации 1908—1910 годов «Ас­кольд» несколько раз выходил в море на пробы машин, боевую подготовку и ос­мотр бухты Приморского края. Текущие ремонты выполнялись силами личного состава с привлечением рабочих порта. Однако техническое состояние механиз­мов с каждым годом ухудшалось. Поэто­му 1 января 1911 года крейсер встал на капитальный ремонт.

К сентябрю 1912-го в нем произвели замену трубок в котлах, изготовили и установили новые дымовые трубы, пере­брали главные и вспомогательные меха­низмы, сняли бортовые надводные мин­ные аппараты и два 47-мм орудия с но­сового мостика, оборудовали систему выравнивания крена, отремонтировали в доке забортную арматуру, руль, устано­вили новые сальники и заменили бокаут в дейдвудных трубах. К окончанию ре­монта экипаж достиг полного штата, при­чем в его состав назначали лучших мат­росов с других кораблей флотилии в на­граду за хорошую службу. 22 сентября «Аскольд» вышел в море на испытание механизмов. Однако, несмотря на про­должительность ремонта, при увеличе­нии оборотов свыше 80 начинали греть­ся мотылевые подшипники, и удалось достичь скорости только в 17,46 узла.

9 ноября 1912 года «Аскольд» вышел в практическое плавание с учениками унтер-офицерами по маршруту: Влади­восток — Шанхай — Гонконг — Сайгон — Сингапур — Батавия — Сабанг — Мани­ла — Циндао — Владивосток. За 3 меся­ца и 21 день крейсер прошел 11 038,5 мили, не имея ни одной серьезной по­ломки в механизмах и котлах. Состояние машин к концу плавания оказалось зна­чительно лучше, чем при выходе из ка­питального ремонта. В октябре 1913 года крейсер выходил на испытание механиз­мов и развил скорость 20,11 узла.

Третье учебное заграничное плавание «Аскольда» продолжалось по маршруту Владивосток — Гензан — Гонконг — Сай­гон — Паданг — Батавия — Сурабая — Ма­нила — Владивосток четыре месяца: с 1 ноября 1913-го по 28 февраля 1914 года. В свой последний мирный учебный по­ход «Аскольд» прошел 10711 миль. Все­го за 1913 год крейсер имел 1686 ходо­вых часов и прошел 17 226 миль.

По возвращении во Владивосток 1 мар­та крейсер встал в текущий ремонт, но уже 17 апреля снова вышел в море для боевой подготовки, приняв на борт мо­лодых матросов. 28 апреля в результате столкновения с минным заградителем «Монгугай» «Аскольд» получил повреж­дения и был поставлен в док.

На зиму 1914/15 года планировалось очередное учебное плавание, но начав­шаяся первая мировая война внесла кор­рективы в эти планы. 12 августа крейсе­ра «Аскольд», «Жемчуг» и пароход Добровольного флота «Полтава» вышли из Владивостока для совместных дейст­вий с силами союзников против герман­ских крейсеров на просторах Тихого океана. Незадолго до похода в командо­вание «Аскольдом» вступил капитан 1 ранга С.А.Иванов. Пополнив в Гонконге запасы угля, крейсера вышли в самосто­ятельные крейсерства для поиска паро­ходов-угольщиков, снабжавших герман­скую эскадру адмирала Шпее. «Аскольд» в районе восточнее Филиппинских ост­ровов за весь поход встретил лишь один американский каботажный пароход. По возвращении в Гонконг Иванов получил предписание следовать в Сингапур, кон­воируя транспорты с войсками и воен­ными грузами. В сентябре—ноябре «Ас­кольд» несколько раз в составе конвоев пересек Индийский океан, затем по про­сьбе союзного командования перешел в Средиземное море для действий у бе­регов Сирии и Палестины с целью унич­тожения судов противника и обстрела прибрежных пунктов, имевших военное значение. 1 декабря 1914 года сигналь­щики крейсера заметили на рейде порта Хайфа стоявший на якоре пароход. Опа­саясь мин, Иванов приказал спустить катера и протралить подход к рейду. «Ас­кольд» стал на якорь в 55 кабельтовых от берега, а к пароходу был послан ка­тер № 1 под командой мичмана С.К.Кор­нилова с досмотровой группой.

Под прикрытием наведенных на берег орудий крейсера катер подошел к борту парохода, оказавшегося германским, под названием «Хайфа» (водоизмещение 1917 т). Судно арестовали и увели в Порт-Саид.

На следующий день на рейде Бейрута катер № 1 под командой мичмана В.Штаера досмотрел и пустил ко дну взрывами двух подрывных патронов небольшой ту­рецкий пароход. Другой пароход — «Си­рия» — крейсер взял на буксир и вывел в открытое море. В это же самое время мич­ман С.Булашевич на катере № 2 наносил визиты вежливости на стоявшие на рейде американский крейсер «Норт Кэролайн» и итальянский «Калабрия».

Развести пары на «Сирии» не удалось из-за повреждений котла. Поэтому пос­ле снятия призовой команды пароход несколькими выстрелами пустили ко дну.

Не раз катера крейсера обстрелива­лись с берега турецкими войсками. В ответ орудия «Аскольда» подвергали бомбардировкам военные объекты и войска противника. 2 января огнем глав­ного калибра был разрушен железнодо­рожный мост в устье реки Эль-Берид у Триполи. В январе 1915 года на персид­ском пароходе «Персеполис» аскольдовцы задержали десять турецких военно­служащих и доставили их в Александрию.

Совместно с кораблями союзников «Аскольд» вел разведку, нес дозорную службу у турецкого побережья, высажи­вал диверсионные группы, вступая в по­единки с береговыми батареями, борол­ся с военной контрабандой, досматри­вая торговые суда у берегов Болгарии (в то время эта страна имела выход к Эгей­скому морю), Греции.

Но самым примечательным событием в карьере крейсера стало участие в Дар­данелльской операции.«Аскольд» вошел в 6-ю эскадру союзного флота под ко­мандованием французского контр-адми­рала Гепратта, представляя среди 200 кораблей и судов стран Антанты воору­женные силы России.

12 апреля плавсредства русского крей­сера были отправлены для высадки де­санта у Кум-Кале, а сам корабль занял назначенную точку для ведения артилле­рийского огня.

Шлюпки с «Аскольда» первыми подо­шли к берегу. Первая волна десанта ри­нулась в атаку, но тут заговорили турец­кие батареи. Аскольдовский баркас был потоплен прямым попаданием снаряда. Продвижению подразделений десанта на берегу мешал также пулемет, установ­ленный на мельнице. Но русский крей­сер первым же удачным залпом разру­шил ее, и пулемет замолк.

Никогда в своей истории он столько не стрелял: за 12 апреля было израсходо­вано 748 152-мм и 1503 75-мм снаряда. На турецкие позиции в течение дня обрушивался ураганный огонь. Находясь среди кораблей 6-й эскадры, «Аскольд» подтвердил свою хорошую репутацию, вызывая удивление союзников точностью своих залпов.

На следующий день стрельба по бере­гу продолжалась, причем в результате огня «Аскольда» и вспомогательного крейсера «Савойя» около 500 турецких солдат сдались в плен.

Об успешных действиях крейсера со­вместно с союзниками морской министр доложил царю. Николай II на докладе собственноручно написал: «Объявить командиру, офицерам и команде крей­сера «Аскольд» мою горячую благодар­ность за боевую службу».

До конца апреля «Аскольд» продолжал действовать у Дарданелл. Несколько раз он входил в пролив и вел огонь по бата­реям турок на азиатском берегу, прикры­вая союзные войска на Галлиполийском полуострове. Судьба в очередной раз благоприятствовала кораблю, уцелевше­му среди плывущих по течению мин и разрывов десятков снарядов. Рабочие команды до 70 человек матросов-аскольдовцев отправлялись в самое пекло — на Галлиполийский полуостров. Потери же экипажа русского крейсера оказались невелики: за всю Дарданелльскую опе­рацию было убито 4 и ранено 9 человек.

В мае «Аскольд» крейсировал у Бол­гарского побережья, затем совершил поход в Тулон, где был выполнен неболь­шой ремонт, и вернулся в восточную часть Средиземного моря, выполняя многочисленные поручения союзного командования.

К этому времени на Средиземноморье активизировали свою деятельность гер­манские подводные лодки. U-21 под ко­мандованием знаменитого подводника Херзинга имела возможность атаковать «Аскольд». Но командир не хотел рань­ше времени открывать свое присутствие в данном районе и стал искать более крупную цель. Его жертвами стали анг­лийские линейные корабли «Триумф» и «Маджестик». Когда же он решил, что пришла очередь пятитрубного крейсера, найти «Аскольд» ему не удалось.

20 июля в Порт-Саиде с пришедшего с Дальнего Востока минного заградите­ля «Уссури» «Аскольд» принял боезапас.

В сентябре в очередной раз он про­шел Средиземное море, доставив из Салоник в Тулон и обратно министра финансов П.Л.Барка. Во время похода министр вручил командиру и офицерам награды за блестящие действия вверен­ного им корабля.

В начале октября крейсер принял учас­тие в операции союзного флота у побе­режья Болгарии, вступившей в войну на стороне блока центральноевропейских держав.

15 января 1916 года 21 человек с «Аскольда» участвовали в союзном десан­те, занявшем греческие форты на мысах Кара-Бурну и Тузла, 20 января они вер­нулись на корабль, но для охраны русского консульства на форт Тузла был от­правлен отряд из двух офицеров и 40 матросов. Предполагалось в случае ре­шения союзников занять Халкедонский полуостров использовать отряд для на­блюдения за побережьем и охраны рус­ских православных монастырей.

Кончился самый напряженный год службы крейсера. В течение года 294 дня крейсер находился в состоянии боевой тревоги, имея орудия готовыми к дейст­вию и смены команды на боевых постах. За 1915 год из его орудий было выпуще­но в два раза больше снарядов, чем за всю предыдущую службу крейсера, вклю­чая русско-японскую войну! Причем все стрельбы выполнены без серьезных по­ломок материальной части.

Несмотря на тяжелые условия боевых походов крейсера, находящегося вдали от Родины, благодаря усилиям медицинской службы, за 1,5 года ни один член экипажа не умер от болезней. В то же самое время на английских и французских кораблях не раз приходилось приспускать флаг, и на кладбище острова Лемнос появлялись все новые и новые могилы. С «Аскольда» по болезни списали лишь четырех человек, больных туберкулезом. Если раньше в ко­рабельном лазарете в среднем в год ле­жало 150—190 больных, то за 1915-й — всего 23.

К концу 1915 года главным машинам и вспомогательным механизмам крейсера требовался капитальный ремонт. Поэто­му 21 января «Аскольд» покинул Сало­ники и 26 прибыл в Тулон. После реше­ния организационных вопросов в марте начался ремонт на заводе «Форж и Шантье». Команда крейсера выполняла боль­шой объем работ по разборке, выгрузке и последующей сборке частей трех глав­ных машин, рамовых подшипников и многочисленных вспомогательных меха­низмов. С помощью специалистов Тулонского арсенала были перебраны меха­низмы наведения 152-мм орудий, заме­нены все десять 75-мм орудий, установ­лены новые прицелы Петроградского Металлического завода образца 1913 года. На корабле появилось зенитное вооружение: на крыльях мостика смон­тировали две 57-мм английские и две 47-мм французские противоаэропланные пушки. Для этого пришлось подкре­пить конструкцию мостиков и перемес­тить прожекторы. Крейсер получил но­вые французские приборы для обуче­ния наводчиков 152-мм и 75-мм орудий, устройство для отработки скорости за­ряжания 75-мм пушек. Ремонт же ма­шин и механизмов задерживался недо­статком квалифицированной рабочей силы и дефицитом материалов в усло­виях военного времени.

После тяжелой и опасной службы в 1914— 1915 годах длительная стоянка в тыловом порту обострила обстановку на борту. Если общая опасность в боевых походах сближала офицеров и нижних чинов, то в условиях относительного по­коя и затишья было над чем призадумать­ся. Это и разница в материальном и со­циальном положении, и то обстоятель­ство, что матросы продолжали жить на разоренном ремонтом корабле, а мно­гие офицеры и сам командир жили на берегу, посещали Париж, курорты фран­цузской Ривьеры, к некоторым из них приехали близкие из России. Ослабла дисциплина, снизилась организация службы. Нижние чины видели существен­ную разницу в положении матросов в русском и союзном флотах, наблюдали жизнь демократической страны, встре­чались с революционно настроенными эмигрантами из России. Хроническая болезнь Российского Императорского флота, приведшая к событиям на «По­темкине», «Памяти Азова», «Очакове» и других русских кораблях, обострилась летом 1916 года и на «Аскольде».

Командование крейсера из разных ис­точников стало получать информацию о готовящемся на корабле восстании. При обысках в личных вещах матросов нахо­дили нелегальную литературу, оружие. 9 августа 28 человек, подозреваемых в общении с политэмигрантами и в хране­нии нелегальной литературы, списали с корабля и отправили в Россию.

19 августа около 3 часов утра в кор­мовом 75-мм погребе, где находилось 828 снарядов и около 100 000 ружей­ных патронов, произошел взрыв. С по­мощью бикфордова шнура неизвестным злоумышленником через отверстие вы­вернутой ударной трубки был подожжен порох в гильзе одного из унитарных пат­ронов. Гильза разлетелась, но снаряд не взорвался. Всего был повреждено 9 унитарных патронов.

Утром после взрыва арестовали 28 человек, позже еще 49. Следственная комиссия обвинила в причастности к взрыву 8 человек. 10—12 сентября со­стоялся суд, приговоривший к смерт­ной казни четырех человек. Приговор был утвержден новым командиром крейсера капитаном 1 ранга К.Ф.Кет­линским. 15 сентября в форте Мальбуск были расстреляны Д.Т.Захаров, Ф.И.Бешенцев, Е.Г.Шестаков и А.А.Би­рюков. 113 человек в тот же день от­правили через Брест в Россию. Никто из осужденных свою вину не признал, и прямых улик против них не было.

10 ноября успешно испытали машины на бочках, а 18 «Аскольд» вышел на хо­довые испытания и развил 15-узловую скорость. На третьем выходе 10 декабря скорость достигла 21 узла при 120 обо­ротах машин, правда, при этом грелись подшипники, но в пределах 19 узлов ма­шины работали нормально.

5 декабря «Аскольд» зачислили в со­став Флотилии Северного Ледовитого океана, а 27 декабря он вышел из Ту­лона в Англию с заходом в Гибралтар. В Атлантическом океане крейсер попал в сильный шторм. Огромные волны за­хлестывали носовую часть корабля, кло­чья пены и брызги летели выше труб. Одной особенно сильной волной де­формировало носовую надстройку. Ког­да 20 января 1917 года прибыли в Пли­мут, в угольных ямах оставалось толь­ко 70 т угля. На следующий день «Ас­кольд» перешел в Девонпорт, где были исправлены повреждения, полученные во время шторма. Адмиралтейские яко­ря со штоками и кат-балками заменили на английские, системы Смита, убираю­щиеся в клюзы, как предлагалось гер­манскими инженерами в первоначаль­ном проекте крейсера.

О революции в Петрограде и отрече­нии Николая II аскольдовцы узнали из английских газет, и лишь после полу­чения официальных телеграмм Морско­го министерства Кетлинский приказал построить команду на баке и с носово­го мостика объявил о последних собы­тиях в России, призвав всех продолжать исполнять свой долг перед Родиной. Командир приложил много усилий, что­бы не допустить на корабле стихийных выступлений против офицеров. По тре­бованию команды некоторых из них списали с крейсера. После этого на «Аскольде» приняли присягу Временно­му правительству.

23 мая корабль перешел в Гринок, от­куда выходил в залив для испытания параванов. В расположенном непода­леку Глазго проживало несколько ты­сяч эмигрантов из России. Они вместе с рабочими города восторженно при­ветствовали аскольдовцев. В городском театре устроили митинг, а поезд, на котором приехали моряки, был украшен цветами. Рабочие Глазго преподнесли в подарок аскольдовцам самовар (сей­час он хранится в Центральном воен­но-морском музее в Санкт-Петербурге) с дарственной надписью: «Подарено рабочими и соц. орг-ми Глазго нашим русским товарищам с «Аскольда» в па­мять их пребывания в Глазго. Шотлан­дия. Май 1917».

4 июня «Аскольд» перешел в залив Холи-Лох, где провел ряд учений, а за­тем покинул воды Англии. 17 июня он вошел в Кольский залив и встал на якорь в Мурманске. Почти три года про­должалась его одиссея. Уйдя в 1914 году с дальневосточной окраины Рос­сийской империи и пройдя тысячи миль, посетив десятки иностранных портов, аскольдовцы ступили на землю Россий­ской республики, а их заслуженный ко­рабль вошел в состав Отдельного от­ряда судов Кольского залива Флотилии Северного Ледовитого океана. Кетлин­ский убыл в отпуск, а в командование крейсером вступил капитан 1 ранга А.И.Шейковский.

Флотилия нуждалась в артиллерий­ских орудиях для береговых батарей и вооружения торговых судов для отпора германским подводным лодкам. Поэтому с «Аскольда» планировалось снять десять 75-мм орудий и четыре зенит­ных заменить на два 47-мм.

Для снижения опасности детонации боезапаса в погребах при получении бое­вых повреждений приняли решение уб­рать снаряды, заряды и патроны, распо­лагавшиеся ближе 1,5 м к наружному борту. При этом боекомплект главного калибра сократился до 1500 выстрелов.

По механической части требовалась замена котельных трубок, срок службы которых истекал в 1918 году, и смена некоторых вкладышей рамовых и голов­ных подшипников. На эти работы тре­бовалось не менее двух месяцев.

О победе вооруженного восстания в Петрограде на «Аскольде» стало из­вестно 26 октября. Аскольдовцы при­няли участие в собрании общественных организаций Мурманска, где была при­нята резолюция о полной поддержке новой власти.

После заключения перемирия с Герма­нией в декабре 1917 года началась час­тичная демобилизация флота. Увольнялись моряки старших возрастов, при­званные в 1907—1910 годах. Недостаток личного состава вызывал необходимость вывести из боевого состава крупные ко­рабли флотилии. С 5 февраля 1918-го «Аскольд» был поставлен на отопление (то есть подключен к внешней паровой магистрали) до апреля.

7 мая Коллегия народного комиссариа­та по морским делам приняла решение о реорганизации Флотилии Северного Ледовитого океана. «Аскольд» вместе с «Чесмой» (бывшей порт-артурской «Пол­тавой») планировалось передать в Архан­гельск и содержать в состоянии долго­временного хранения. Но сделать это не удалось из-за интервенции бывших со­юзников. 14 июля крейсер был захвачен десантом английских, американских и французских моряков.

После сдачи Архангельска «Аскольд» под Андреевским флагом, но с англий­ской командой, перешел туда. Через несколько дней на нем был поднят анг­лийский военно-морской флаг. Некото­рое время крейсер, переименованный в «Глори IV», служил плавучей казар­мой для части славяно-британского ле­гиона. Эвакуируя свои войска с севе­ра, интервенты увели «Аскольд» в Анг­лию, где он использовался как блокшив в Грелохе (Шотландия).

Белогвардейское командование пы­талось вернуть крейсер. 5 ноября 1919 года военно-морской атташе в Лондо­не Н.А.Волков сообщал в секретной те­леграмме генералу Миллеру: «Адми­ралтейство согласно вернуть «Ас­кольд», но снабдить снарядами не мо­жет, так как этот тип орудий в Англии не изготовляется. Адмиралтейство от­казывается дать экипаж для доставле­ния «Аскольда» на север».

Готовясь к кампании 1920 года, ко­мандующий морскими силами белых контр-адмирал Иванов планировал по­лучить из Англии орудия «Аскольда», «Варяга» и миноносцев с тем, чтобы установить пять 152-мм на баржи и че­тыре — на острове на Онежском озере. Увы, белое движение на Севере потер­пело крах быстрее, чем эти планы мог­ли быть выполнены.

В 1921 году Англия предложила совет­скому правительству вернуть «Аскольд» и миноносцы «Грозный» и «Властный» при условии оплаты их содержания (ох­раны). Командование морских сил рес­публики считало возвращение кораблей желательным, чтобы в дальнейшем ис­пользовать их на Черном море для вспо­могательной службы в качестве учебных. Советский полпред в Англии Л.Б.Красин сообщил, что миноносцы без серьезно­го ремонта совершить переход в Россию не смогут, «Аскольд» же способен идти самостоятельно.

В ноябре полпредство обратилось к авторитетному кораблестроителю и уче­ному А. Н.Крылову, находившемуся в ко­мандировке в Англии, с просьбой осмот­реть крейсер и дать заключение, стоит ли его ремонтировать для дальнейшей службы или продать на слом. Крылов в составе комиссии посетил корабль и до­ложил результаты в Москву. «Аскольд» выслужил положенный 20-летний срок и как боевая единица уже устарел. Ремонт его требовал значительных затрат. Поэ­тому было принято решение выкупить крейсер у англичан и затем продать на металлолом в Германию. О последних днях корабля Алексей Николаевич напи­сал в воспоминаниях: «В Гамбурге, бу­дучи на испытаниях рулей Флетнера, я видел, как мимо нас совсем близко про­вели «Аскольд» на его кладбище. Таким образом мне пришлось быть при первом плавании корабля и при последнем его переходе...».

Так в последний раз крейсер сослужил службу России: валюта, вырученная от его продажи, была использована для закупки паровозов, необходимых для восстанов­ления народного хозяйства страны.

---

Ну нравиться мне эта история.

Дискуссия о том как воевали наши предки, плохо или хорошо, в ВОВ - бесконечна.
Однозначно, что если у тебя есть толковый командир, твои шансы выжить неплохи, а с дураком пц всем. Давно уже, собутыльник моего дядьки рассказывал как его роту, усиленную "чужими" (чел. ~200), бросили затыкать какую-то дыру в нашей обороне в р-н Кривого Рога. Задача была держать "до последней капли крови" единственную дорогу, которой могли воспользоваться немецкие танки. Танки остановить и умереть - благодать!
Роту пригнали на место, отгрузили чуть не целую "полуторку" противотанковых гранат, сказали, что танков завтра наверное придет много и уехали. Жить им оставалось меньше суток. НИКАКИХ других противотанковых средств не обеспечили.
Командир осмотрел местность и приказал:
- Стыдно, люди к нам в гости из Германии едут, а у нас дорога такая разбитая.
"Свихнулся наверно от страха" - подумали многие.
Командир продолжил:
- Всем вытряхнуть все из вещмешков и за мной.
Рота пошла к ближайшему от дороги холму шлака, с какой-то металургической фабрики неподалеку. Командир заставил набирать в мешки шлак и нести к насыпи. На саму дорогу шлак сыпался неравномерно, побольше там где дорога в горочку идет.
- Чтоб им нескользко было - бубнил командир. Шлакозасып продолжался очень долго, все мешки были изорваны в лохмотья, лопатки сточились до черенков. Засыпали чуть не два километра дороги. Народ злой и усталый, теперь ведь еще и окапываться полночи. Утром с шлакогор подали сигнал: "Вижу танки".
Сжимая свои почти бесполезные гранаты, солдаты знали, что жизнь закончилась. Наконец танки начали заходить на "благоустроенную" дорогу.
Третий танк колонны потерял гусеницу первым, а через минуту эта эпидемия охватила остальные машины, числом восемь. Стоячий танк, если его не злить, штука не опасная. Не совсем поняв, вас ис дас, немцы угробили и танк-эвакуатор. Пехота у немцев не дурная, вперед без танков не пойдет - затор. Нашим на них "За Сталина" нарываться, тоже нет резона.
Командир, формально выполнивший боевое задание - остановить танки, посылает гонца найти хоть какое начальство и передать "Задача выполнена. Потерь нет"
Гонец принес хорошую новость: Ночью можете уходить, сзади есть оборона. Будет возможность, накроем потом артиллерией.
Секрет командира в его образовании техника по холодной обработке металлов. Никельшлаки - отходы металлургии, страшный абразив, лишь немного уступающий корунду и оксиду алюминия. Никакие пальцы гусениц не выдержат издевательства такой дрянью, и что приятно - гусеница приходит в негодность целиком, забирая с собой большую часть всего привода.

---

А запощу чего интересного

Вот такое вот

---

В середине декабря

Планирую посетить Столицу. Ловибелен

---

Не вынесла душа поэта.... ;)

В общем выступил в одном обсуждении, так что если сетевые хомячки начнут троллить - есть можно и нужно

---

Историческое

дневник немецкого солдата

Гельмут Клауссман, 111 ПД

Боевой путь

Я начал служить в июне 41-го года. Но я тогда был не совсем военным. Мы назывались вспомогательной частью и до ноября я, будучи шофёром, ездил в треугольнике Вязьма – Гжатск - Орша. В нашем подразделении были немцы и русские перебежчики. Они работали грузчиками. Мы возили боеприпасы, продовольствие.

Вообще перебежчики были с обоих сторон, и на протяжении всей войны. К нам перебегали русские солдаты и после Курска. И наши солдаты к русским перебегали. Помню, под Таганрогом два солдата стояли в карауле, и ушли к русским, а через несколько дней, мы услышали их обращение по радиоустановке с призывом сдаваться. Я думаю, что обычно перебежчиками были солдаты, которые просто хотели остаться в живых. Перебегали обычно перед большими боями, когда риск погибнуть в атаке пересиливал чувство страха перед противником. Мало кто перебегал по убеждениям и к нам, и от нас. Это была такая попытка выжить в этой огромной бойне. Надеялись, что после допросов и проверок тебя отправят куда-нибудь в тыл, подальше от фронта. А там уж жизнь как-нибудь образуется.

Потом меня отправили в учебный гарнизон под Магдебург в унтер-офицерскую школу и после неё и весной 42-го года я попал служить в 111-ю пехотную дивизию под Таганрог. Я был небольшим командиром. Но большой военной карьеры не сделал. В русской армии моему званию соответствовало звание сержанта. Мы сдерживали наступление на Ростов. Потом нас перекинули на Северный Кавказ, потом я был ранен, и после ранения на самолёте меня перебросили в Севастополь. И там нашу дивизию практически полностью уничтожили.
В 43-м году под Таганрогом я получил ранение. Меня отправили лечиться в Германию, и через пять месяцев я вернулся обратно в свою роту. В немецкой армии была традиция - раненых возвращать в своё подразделение, и почти до самого конца войны это было так. Всю войну я отвоевал в одной дивизии. Я думаю, это был один из главных секретов стойкости немецких частей. Мы в роте жили как одна семья. Все были на виду друг у друга, все хорошо друг друга знали и могли доверять друг другу, надеяться друг на друга.

Раз в год солдату полагался отпуск, но после осени 43-го года всё это стало фикцией. И покинуть своё подразделение можно было только по ранению или в гробу.

Убитых хоронили по-разному. Если было время и возможность, то каждому полагалась отдельная могила и простой гроб. Но если бои были тяжёлыми и мы отступали, то закапывали убитых кое-как. В обычных воронках из под снарядов, завернув в плащ-накидки, или брезент. В такой яме за один раз хоронили столько человек, сколько погибло в этом бою и могло в неё поместиться. Ну, а если бежали – то вообще было не до убитых.

Наша дивизия входила в 29 армейский корпус и вместе с 16-ой (кажется!) моторизованной дивизией составляла армейскую группу «Рекнаге». Все мы входили в состав группы армий «Южная Украина».

Как мы видели причины войны. Немецкая пропаганда.

В начале войны главным тезисом пропаганды, в которую мы верили, был тезис о том, что Россия готовилась нарушить договор и напасть на Германию первой. Но мы просто оказались быстрее. В это многие тогда верили и гордились, что опередили Сталина. Были специальные газеты фронтовые, в которых очень много об этом писали. Мы читали их, слушали офицеров и верили в это.

Но потом, когда мы оказались в глубине России и увидели, что военной победы нет, и что мы увязли в этой войне, то возникло разочарование. К тому же мы уже много знали о Красной армии, было очень много пленных, и мы знали, что русские сами боялись нашего нападения и не хотели давать повод для войны.

Тогда пропаганда стала говорить, что теперь мы уже не можем отступить, иначе русские на наших плечах ворвутся в Рейх. И мы должны сражаться здесь, чтобы обеспечить условия для достойного Германии мира. Многие ждали, что летом 42-го Сталин и Гитлер заключат мир. Это было наивно, но мы в это верили. Верили, что Сталин помирится с Гитлером, и они вместе начнут воевать против Англии и США. Это было наивно, но солдатом хотелось верить.

Каких-то жёстких требований по пропаганде не было. Никто не заставлял читать книги и брошюры. Я так до сих пор и не прочитал «Майн камф». Но следили за моральным состоянием строго. Не разрешалось вести «пораженческих разговоров» и писать «пораженческих писем». За этим следил специальный «офицер по пропаганде». Они появились в войсках сразу после Сталинграда. Мы между собой шутили и называли их «комиссарами». Но с каждым месяцем всё становилось жёстче. Однажды в нашей дивизии расстреляли солдата, который написал домой «пораженческое письмо», в котором ругал Гитлера. А уже после войны я узнал, что за годы войны, за такие письма было расстреляно несколько тысяч солдат и офицеров! Одного нашего офицера разжаловали в рядовые за «пораженческие разговоры». Особенно боялись членов НСДАП. Их считали стукачами, потому, что они были очень фанатично настроены и всегда могли подать на тебя рапорт по команде. Их было не очень много, но им почти всегда не доверяли.

Отношение к местному населению, к русским, белорусам было сдержанное и недоверчивое, но без ненависти. Нам говорили, что мы должны разгромить Сталина, что наш враг - это большевизм. Но, в общем, отношение к местному населению было правильно назвать «колониальным». Мы на них смотрели в 41-ом как на будущую рабочую силу на территориях, которые станут нашими колониями.

К украинцам относились лучше. Потому, что украинцы встретили нас очень радушно. Почти как освободителей. Украинские девушки легко заводили романы с немцами. В Белоруссии и России это было редкостью.

На обычном человеческом уровне были и контакты. На Северном Кавказе я дружил с азербайджанцами, которые служили у нас вспомогательными добровольцами (хиви). Кроме них в дивизии служили черкесы и грузины. Они часто готовили шашлыки и другие блюда кавказской кухни. Я до сих пор эту кухню очень люблю. Сначала их брали мало. Но после Сталинграда их с каждым годом становилось всё больше. И к 44-му году они были отдельным большим вспомогательным подразделением в полку, но командовал ими немецкий офицер. Мы за глаза их звали «Шварце» - чёрные ( )))
Нам объясняли, что относится к ним надо, как боевым товарищам, что это наши помощники. Но определённое недоверие к ним, конечно, сохранялось. Их использовали только как обеспечивающих солдат. Они были вооружены и экипированы хуже.

Иногда я общался и с местными людьми. Ходил к некоторым в гости. Обычно к тем, кто сотрудничал с нами или работал у нас.

Партизан я не видел. Много слышал о них, но там, где я служил, их не было. На Смоленщине до ноября 41-го партизан почти не было. А на Северном Кавказе я вообще о них не слышал. Там степи – места для партизан гибельные. Мы от них не страдали.

К концу войны отношение к местному населению стало безразличным. Его словно бы не было. Мы его не замечали. Нам было не до них. Мы приходили, занимали позицию. В лучшем случае, командир мог сказать местным жителям, чтобы они убирались подальше, потому, что здесь будет бой. Нам было уже не до них. Мы знали, что отступаем. Что всё это уже не наше. Никто о них не думал…

Об оружии.

Главным оружием роты были пулемёты. Их в роте было 4 штуки. Это было очень мощное и скорострельное оружие. Нас они очень выручали. Основным оружием пехотинца был карабин. Его уважали больше чем автомат. Его называли «невеста солдата». Он был дальнобойным и хорошо пробивал защиту. Автомат был хорош только в ближнем бою. В роте было примерно 15 - 20 автоматов. Мы старались добыть русский автомат ППШ. Его называли «маленький пулемёт». В диске было, кажется, 72 патрона, и при хорошем уходе это было очень грозное оружие. Ещё были гранаты и маленькие миномёты.
Ещё были снайперские винтовки. Но не везде. Мне под Севастополем выдали снайперскую русскую винтовку Симонова. Это было очень точное и мощное оружие. Вообще, русское оружие ценилось за простоту и надёжность. Но оно было очень плохо защищено от коррозии и ржавчины. Наше оружие было лучше обработано.

Однозначно русская артиллерия намного превосходила немецкую. Русские части всегда имели хорошее артиллерийское прикрытие. Все русские атаки шли под мощным артиллерийским огнём. Русские очень умело маневрировали огнём, умели его мастерски сосредотачивать. Отлично маскировали артиллерию. Танкисты часто жаловались, что русскую пушку увидишь только тогда, когда она уже по тебе выстрелила. Вообще, надо было раз побывать под русским артобстрелом, чтобы понять, что такое русская артиллерия. Конечно, очень мощным оружием был «шталин орган» - реактивные установки. Особенно, когда русские использовали снаряды с зажигательной смесью. Они выжигали до пепла целые гектары.

О русских танках

Нам много говорили о Т-34. Что это очень мощный и хорошо вооружённый танк. Я впервые увидел Т-34 под Таганрогом. Два моих товарища назначили в передовой дозорный окоп. Сначала назначили меня с одним из них, но его друг попросился вместо меня пойти с ним. Командир разрешил. А днём перед нашими позициями вышло два русских танка Т-34. Сначала они обстреливали нас из пушек, а потом, видимо, заметив передовой окоп, пошли на него, и там один танк просто несколько раз развернулся на нём, и закопал их обоих заживо. Потом они уехали.
Мне повезло, что русские танки я почти не встречал. На нашем участке фронта их было мало. А вообще у нас, пехотинцев всегда была танкобоязнь перед русскими танками. Это понятно. Ведь мы перед этими бронированными чудовищами были почти всегда безоружны. И если не было артиллерии сзади, то танки делали с нами что хотели.

О штурмовиках.

Мы их называли «Русише штука». В начале войны мы их видели мало. Но уже к 43-му году они стали очень сильно нам досаждать. Это было очень опасное оружие. Особенно для пехоты. Они летали прямо над головами и из своих пушек поливали нас огнём. Обычно русские штурмовики делали три захода. Сначала они бросали бомбы по позициям артиллерии, зениток или блиндажам. Потом пускали реактивные снаряды, а третьим заходом они разворачивались вдоль траншей и из пушек убивали всё в них живое. Снаряд, взрывавшийся в траншее, имел силу осколочной гранаты и давал очень много осколков. Особенно угнетало, то, что сбить русский штурмовик из стрелкового оружия было почти невозможно, хотя летал он очень низко.
О ночных бомбардировщиках По-2 я слышал. Но сам лично с ними не сталкивался. Они летали по ночам и очень метко кидали маленькие бомбы и гранаты. Но это было скорее психологическое оружие, чем эффективное боевое.

Но вообще, авиация у русских была, на мой взгляд, достаточно слабой почти до самого конца 43 года. Кроме штурмовиков, о которых я уже говорил, мы почти не видели русских самолётов. Бомбили русские мало и не точно. И в тылу мы себя чувствовали совершенно спокойно.

Учёба.

В начале войны учили солдат хорошо. Были специальные учебные полки. Сильной стороной подготовки было то, что в солдате старались развить чувство уверенности в себе, разумной инициативы. Но было очень много бессмысленной муштры. Я считаю, что это минус немецкой военной школы. Слишком много бессмысленной муштры. Но после 43-го года учить стали всё хуже. Меньше времени давали на учёбу и меньше ресурсов. И в 44-ом году стали приходить солдаты, которые даже стрелять толком не умели, но зато хорошо маршировали, потому, что патронов на стрельбы почти не давали, а вот строевые фельдфебели с ними занимались с утра и до вечера. Хуже стала и подготовка офицеров. Они уже ничего, кроме обороны не знали и, кроме как правильно копать окопы, ничего не умели. Успевали только воспитать преданность фюреру и слепое подчинение старшим командирам.

Еда. Снабжение.

Кормили на передовой неплохо. Но во время боёв редко было горячее. В основном ели консервы.
Обычно утром давали кофе, хлеб, масло (если было), колбасу или консервированную ветчину. В обед – суп, картофель с мясом или салом. На ужин каша, хлеб, кофе. Но часто некоторых продуктов не было. И вместо них могли дать печенье или, к примеру, банку сардин. Если часть отводили в тыл, то питание становилось очень скудным. Почти впроголодь. Питались все одинаково. И офицеры и солдаты ели одну и ту же еду. Я не знаю, как питались генералы – не видел, но в полку все питались одинаково. Рацион был общий. Но питаться можно было только у себя в подразделении. Если ты оказывался по какой-то причине в другой роте или части, то ты не мог пообедать у них в столовой. Таков был закон. Поэтому при выездах полагалось получать паёк.

А вот у румын было целых четыре кухни. Одна - для солдат. Другая - для сержантов. Третья - для офицеров. А у каждого старшего офицера, у полковника и выше - был свой повар, который готовил ему отдельно. Румынская армия была самая деморализованная. Солдаты ненавидели своих офицеров. А офицеры презирали своих солдат. Румыны часто торговали оружием. Так у наших «чёрных» («хиви») стало появляться хорошее оружие. Пистолеты и автоматы. Оказалось, что они покупали его за еду и марки у соседей - румын…

Об СС

Отношение к СС было неоднозначным. С одной стороны они были очень стойкими солдатами. Они были лучше вооружены, лучше экипированы, лучше питались. Если они стояли рядом, то можно было не бояться за свои фланги. Но, с другой стороны, они несколько свысока относились к Вермахту. Кроме того, их не очень любили из-за крайней жестокости. Они были очень жестоки к пленным и к мирному населению. И стоять рядом с ними было неприятно. Там часто убивали людей. Кроме того, это было и опасно. Русские, зная о жестокости СС к мирному населению и пленным, эсэсовцев в плен не брали. И во время наступления на этих участках мало кто из русских разбирался, кто перед тобой эссэман или обычный солдат вермахта. Убивали всех. Поэтому за глаза СС иногда называли «покойниками».

Помню, как в ноябре 42 года мы однажды вечером украли у соседнего полка СС грузовик. Он застрял на дороге, и его шофёр ушёл за помощью к своим, а мы его вытащили, быстро угнали к себе и там перекрасили, сменили знаки различия. Они его долго искали, но не нашли. А для нас это было большое подспорье. Наши офицеры, когда узнали - очень ругались, но никому ничего не сказали. Грузовиков тогда оставалось очень мало, а передвигались мы в основном пешком.
И это тоже показатель отношения. У своих (Вермахта) наши бы никогда не украли. Но эсэсовцев недолюбливали.

Солдат и офицер

В Вермахте всегда была большая дистанция между солдатом и офицером. Они никогда не были с нами одним целым. Несмотря на то, что пропаганда говорила о нашем единстве. Подчёркивалось, что мы все «камрады», но даже взводный лейтенант был от нас очень далёк. Между ним и нами стояли ещё фельдфебели, которые всячески поддерживали дистанцию между нами и ими, фельдфебелями. И уж только за ними были офицеры. Офицеры, обычно с нами, солдатами, общались очень мало. В основном, всё общение с офицером шло через фельдфебеля. Офицер мог, конечно, спросить что-то у тебя или дать тебе какое-то поручение напрямую, но повторюсь – это было редко. Всё делалось через фельдфебелей. Они были офицеры, мы были солдаты, и дистанция между нами была очень большой.

Ещё большей эта дистанция была между нами и высшим командованием. Мы для них были просто пушечным мясом. Никто с нами не считался и о нас не думал. Помню в июле 43-го, под Таганрогом я стоял на посту около дома, где был штаб полка, и в открытое окно услышал доклад нашего командира полка какому-то генералу, который приехал в наш штаб. Оказывается, генерал должен был организовать штурмовую атаку нашего полка на железнодорожную станцию, которую русские заняли и превратили в мощный опорный пункт. И после доклада о замысле атаки наш командир сказал, что планируемые потери могут достигнуть тысячи человек убитыми и ранеными, а это почти 50% численного состава полка. Видимо командир хотел этим показать бессмысленность такой атаки. Но генерал сказал:
- Хорошо! Готовьтесь к атаке. Фюрер требует от нас решительных действий во имя Германии. И эта тысяча солдат погибнет за фюрера и Фатерлянд!

И тогда я понял, что мы для этих генералов никто! Мне стало так страшно, что это сейчас невозможно передать. Наступление должно было начаться через два дня. Об этом я услышал в окно и решил, что должен любой ценой спастись. Ведь тысяча убитых и раненых - это почти все боевые подразделения. То есть шансов уцелеть в этой атаке у меня почти не было. И на следующий день, когда меня поставили в передовой наблюдательный дозор, который был выдвинут перед нашими позициями в сторону русских, я задержался, когда пришёл приказ отходить. А потом, как только начался обстрел, выстрелил себе в ногу через буханку хлеба (при этом не возникает порохового ожога кожи и одежды) так, что бы пуля сломала кость, но прошла навылет. Потом я пополз к позициям артиллеристов, которые стояли рядом с нами. Они в ранениях понимали мало. Я им сказал, что меня подстрелил русский пулемётчик. Там меня перевязали, напоили кофе, дали сигарету и на машине отправили в тыл. Я очень боялся, что в госпитале врач найдёт в ране хлебные крошки, но мне повезло. Никто ничего не заметил. Когда через пять месяцев в январе 1944-го года я вернулся в свою роту, то узнал, что в той атаке полк потерял девятьсот человек убитыми и ранеными, но станцию так и не взял…
Вот так к нам относились генералы! Поэтому, когда меня спрашивают, как я отношусь к немецким генералам, кого из них ценю как немецкого полководца, я всегда отвечаю, что, наверное, они были хорошими стратегами, но уважать их мне совершенно не за что. В итоге они уложили в землю семь миллионов немецких солдат, проиграли войну, а теперь пишут мемуары о том, как здорово воевали и как славно побеждали.

Самый трудный бой

После ранения меня перекинули в Севастополь, когда русские уже отрезали Крым. Мы летели из Одессы на транспортных самолётах большой группой и прямо у нас на глазах русские истребители сбили два самолёта, битком набитых солдатами. Это было ужасно! Один самолёт упал в степи и взорвался, а другой упал в море и мгновенно исчез в волнах. Мы сидели и бессильно ждали, кто следующий. Но нам повезло – истребители улетели. Может быть, у них кончалось горючее или закончились патроны. В Крыму я отвоевал четыре месяца.
И там, под Севастополем, был самый трудный в моей жизни бой. Это было в первых числах мая, когда оборона на Сапун горе уже была прорвана, и русские приближались к Севастополю.

Остатки нашей роты – примерно тридцать человек - послали через небольшую гору, чтобы мы вышли атакующему нас русскому подразделению во фланг. Нам сказали, что на этой горе никого нет. Мы шли по каменному дну сухого ручья и неожиданно оказались в огненном мешке. По нам стреляли со всех сторон. Мы залегли среди камней и начали отстреливаться, но русские были среди зелени – их было не видно, а мы были как на ладони, и нас одного за другим убивали. Я не помню, как, отстреливаясь из винтовки, я смог выползти из под огня. В меня попало несколько осколков от гранат. Особенно досталось ногам. Потом я долго лежал между камней и слышал, как вокруг ходят русские. Когда они ушли, я осмотрел себя и понял, что скоро истеку кровью. В живых, судя по всему, я остался один. Очень много было крови, а у меня ни бинта, ничего! И тут я вспомнил, что в кармане френча лежат презервативы. Их нам выдали по прилёту вместе с другим имуществом. И тогда я из них сделал жгуты, потом разорвал рубаху и из неё сделал тампоны на раны и притянул их этими жгутами, а потом, опираясь на винтовку и сломанный сук, стал выбираться.
Вечером я выполз к своим.
В Севастополе уже полным ходом шла эвакуация из города, русские с одного края уже вошли в город, и власти в нём уже не было никакой. Каждый был сам за себя.
Я никогда не забуду картину, как нас на машине везли по городу, и машина сломалась. Шофёр взялся её чинить, а мы смотрели через борт вокруг себя. Прямо перед нами на площади несколько офицеров танцевали с какими-то женщинами, одетыми цыганками. У всех в руках были бутылки вина. Было какое-то нереальное чувство. Они танцевали как сумасшедшие. Это был пир во время чумы.

Меня эвакуировали с Херсонеса вечером 10-го мая уже, после того как пал Севастополь. Я не могу вам передать, что творилось на этой узкой полоске земли. Это был ад! Люди плакали, молились, стрелялись, сходили с ума, насмерть дрались за место в шлюпках. Когда я прочитал где-то мемуары какого-то генерала - болтуна, который рассказывал о том, что с Херсонеса мы уходили в полном порядке и дисциплине, и что из Севастополя были эвакуированы почти все части 17 армии, мне хотелось смеяться. Из всей моей роты в Констанце я оказался один! А из нашего полка оттуда вырвалось меньше ста человек! Вся моя дивизия легла в Севастополе. Это факт!

Мне повезло потому, что мы раненые лежали на понтоне, прямо к которому подошла одна из последних самоходных барж, и нас первыми загрузили на неё.
Нас везли на барже в Констанцу. Всю дорогу нас бомбили и обстреливали русские самолёты. Это был ужас. Нашу баржу не потопили, но убитых и раненых было очень много. Вся баржа была в дырках. Чтобы не утонуть, мы выбросили за борт всё оружие, амуницию, потом всех убитых и всё равно, когда мы пришли в Констанцу, то в трюмах мы стояли в воде по самое горло, а лежачие раненые все утонули. Если бы нам пришлось идти ещё километров 20, мы бы точно пошли ко дну! Я был очень плох. Все раны воспались от морской воды. В госпитале врач мне сказал, что большинство барж было наполовину забито мертвецами. И что нам, живым, очень повезло.
Там, в Констанце, меня направили в госпиталь и на войну уже больше не попал.

---

Историческое ВМВ.

Выборг

"Летом 1941 года, после нападения гитлеровской Германии, на островах Выборгского залива загремел выстрелы и взрывы. Выполняя приказ, до последней возможности сражались с вражеским десантом на острове Тейкарсаари (Игривом) пограничная застава лейтенанта В. Г. Двятых. 24 августа десант противника высадился на полуострове Лиханиеми, завязав бои на восточном побережье Выборгского залива.
За три года пребывания на Карельском перешейке противник восстановил старые и построил новые укрепления, в том числе и на островах. Он оборудовал порты, аэродромы, укрытые якорные стоянки. Шхерный фарватер в Выборгском заливе, заминированный и контролируемый вражеской авиацией, был труднодоступным для советских боевых кораблей.
В июне 1944 года наши войска выбили противника с Березовых островов и блокировали вход в Выборгский залив. В ходе боев корабли противника неоднократно пытались оказать помощь своим островным гарнизонам, В ночь на 20 июня два вражеских миноносца при попытке войти в Выборгский залив, были атакованы группой советских торпедных катеров, которой командовал Герой Советского Союза капитан третьего ранга С. А, Осипов. Потопив один и отогнав в шхеры другой корабль врага, советские моряки вышли победителями из этого боя.
25 июня десантный отряд советских моряков под командованием лейтенанта М. Д. Лившеца высадился на остров Туппорансаари, а в ночь на 27-е взвод морской пехоты, которым командовал лейтенант А. М. Бахтиоров, занял остров Руонти (Рондо) — важный аванпост архипелага Березовых островов.
Ночью 1 июля противник попытался во второй раз прорваться в Выборгский залив силами большого отряда кораблей. Советские торпедные катера под командованием Героя Советского Союза капитан-лейтенанта В. П. Гуманенко, вышедшие с острова Лавансаари (Мощного), вынудили вражеские корабли повернуть обратно.
С начала июля на Карельском перешейке действовала советская 59-я армия генерал-лейтенанта И. Т. Коровникова, имевшая задачу при поддержке кораблей Краснознаменного Балтийского флота и 13-й воздушной армии захватить острова Выборгского залива и занять плацдарм на его северо-западном побережье между Тервайоками (Большое Поле) и Ниса-Лахти (Чулково).
5 июля двадцать кораблей противника дважды пытались пробиться в Выборгский залив, но советская авиация и торпедные катера потопив два вражеских корабля, заставили остальные отойти. Это были последние попытки немецкого флота войти в Выборгский залив.
Однако война с гитлеровской Германией продолжалась. Для усиления обороны еще удерживаемых рубежей на побережье фашистское командование перевело из Киля в Финский залив десять подводных лодок, вооруженных секретными до той поры акустическими электроторпедами Т-5 с системами самонаведения, не оставляющими на воде следа.
Хотя плавание подводного корабля в Выборгском заливе чревато особыми опасностями, одна из этих лодок пошла на риск. 30 июля 1944 года у входа в Бьёркезунд она торпедировала советский катер. С задачей обнаружить и уничтожить подводного врага из Койвисто (Приморска) вышел «морской охотник», которым командовал старший лейтенант А. П. Коленко.
Недалеко от острова Руонти с нашего тральщика заметили силуэт вражеской лодки и подали условный сигнал. МО-103 настиг и атаковал врага глубинными бомбами. Прямое попадание в корпус лодки решило ее судьбу. Потопленная лодка стала могилой всего экипажа. Вопреки морской этике капитан спасся первым с пятью подводниками, бывшими с ним в центральном посту. Обрекая на гибель команду, они открыли люк, всплыли и оказались в плену.
Потопив лодку, противник надеялся похоронить секрет торпед, находящихся на ее борту. Однако новейшая немецкая субмарина, носившая номер У-250, оказалась первой в числе поднятых со дна нашими водолазами еще до окончания войны. Ее отбуксировали в Кронштадт и поставили в док. С большой осторожностью откачали воду и вынесли лежавшие на стеллажах торпеды. Они сразу же стали предметом исследования советских военных инженеров.
Премьер-министр Великобритании У. Черчилль, узнав о поднятых торпедах, обратился к Советскому правительству с просьбой прислать одну из них английским специалистам для изучения и выработки средств борьбы с нею. Он высказал опасение, что Германия передаст это оружие японскому флоту. Просьба английского премьера была удовлетворена."

---

"А теперь покатай меня, бо-ольшая черепаха"

---

Историческое. ПМВ

Осовец. Атака мертвецов

"Газы нанесли огромные потери защитникам Сосненской позиции — 9, 10 и 11-я роты Землянского полка погибли целиком, от 12-й роты осталось около 40 человек при одном пулемете; от трех рот, защищавших Бялогронды, оставалось около 60 человек при двух пулеметах.
При таких условиях немцы могли быстро овладеть всей передовой позицией и броситься на штурм Заречной позиции, однако наступление противника развивалось недостаточно быстро.

На правом фланге 76-й ландверный полк попал под свои же газы, понес огромные потери и, овладев Сосня, дальше не мог продвинуться, остановленный огнем остатков 12-й роты.

На левом фланге 5-й ландверный полк не мог проделать проходы в проволочных сетях Бялогрондской позиции, атака была отбита огнем защитников позиции, и атакующие роты (две или три) были отброшены в исходное положение. Наступление 41-го резервного батальона было остановлено появлением разведчиков 225-го полка из Осовца.

Боевые действия 18-го ландверного полка были более успешны: полк прорезал в проволочных сетях десять проходов и быстро овладел окопами первой и второй линий на участке Рудский канал — полотно железной дороги; приспособив окопы около двора Леонова для стрельбы по тылам позиции, полк продолжал продвигаться по обе стороны железной дороги и скоро достиг грунтовой дороги на Бялогронды (см. схему 15). Эта дорога проходила через единственный мост на Рудском канале, и занятие моста противником отрезало Бялогрондские позиции от остальных участков Сосненской позиции.
Начальник 2-го отдела обороны выслал с Заречной позиции для контратаки 8, 13 и 14-ю роты 226-го Земляческого полка. 13 и 8-я роты, потеряв до 50% отравленными, развернулись по обе стороны железной дороги и начали наступление; 13-я рота, встретив части 18-го ландверного полка, с криком «ура» бросилась в штыки. Эта атака «мертвецов», как передает очевидец боя, настолько поразила немцев, что они не приняли боя и бросились назад, много немцев погибло на проволочных сетях перед второй линией окопов от огня крепостной артиллерии. Сосредоточенный огонь крепостной артиллерии по окопам первой линии (двор Леонова) был настолько силен, что немцы не приняли атаки и спешно отступили.
14-я рота, соединившись с остатками 12-й роты, выбила немцев из окопов Сосня, взяв несколько человек пленными; немцы быстро отступили, бросив захваченные орудия и пулеметы."

---

Ролик с Миуса